Красная ночь - стр. 28

– Как же она жила в одиночестве? – спросила Катя, которую этот рассказ постепенно захватил.

– Она не жила в одиночестве, – ответила Вахрушева. – За ней ухаживали. Но это отдельная история. Когда мама работала в госпитале старшей сестрой хирургического отделения, пришла молодая медсестра, только из училища, по имени Дина Панько. Будучи очень доброй и отзывчивой, мама взяла девушку под свою опеку. Дина была этому рада. Она привязалась к маме, как к родной, и однажды пригласила ее в гости. Мама не умела отказывать тем, к кому хорошо относилась. Она купила большой торт и пришла. Дина познакомила ее со своей матерью, Надеждой Сергеевной, библиотекарем. Женщины нашли общий язык и продолжили знакомство, постепенно перешедшее в дружбу. Мы жили очень обеспеченно, а Дина – почти в бедности. Понимая, что девушке ее возраста хочется одеться, мама давала ей деньги или приносила подарки. Вскоре Дина вышла замуж, родила двоих детей, но ее жизнь не сложилась: с мужем она развелась. Мама, как крестная обоих малышей, сочла своим долгом заботиться о них. Когда с мамой случилось несчастье, Дина всячески прикрывала ее на работе: напоминала о том, что она должна сделать, иногда делала это за нее. Узнав, что наш отец принял решение уехать, медсестра пришла к нам домой и выразила желание ухаживать за мамой, поселившись с детьми в нашей квартире. Мы, разумеется, не возражали и даже высылали ей деньги. Дина пробовала лечить маму, показывала ее лучшим в городе врачам, однако ей становилось хуже. Просветы памяти становились реже, иногда она не узнавала нас во время всего нашего пребывания. Приехав домой в прошлом году, я опять застала маму в таком состоянии. Пытаясь помочь ей узнать меня, я часто беседовала с ней, пыталась даже водить гулять к речке, ее любимому месту, куда мы часто ходили, когда я была маленькой. Дина прекратила наши прогулки, заявив, что маме нельзя утомляться. Я последовала ее совету. Однажды мы сидели на кухне вдвоем. Из моих глаз покатились слезы: понимаете, нахлынули воспоминания о прежней счастливой жизни, так нелепо прервавшейся. Мама, услышав мои всхлипывания, встала со стула и подошла ко мне, положив руку на мое плечо.

– Не надо, доченька, – сказала она, как в старые добрые времена. – Не плачь, расскажи, в чем дело.

Я оторопела.

– Ты узнала меня?

– Конечно, деточка, – мама улыбнулась. – Ты ведь у меня единственная дочка.

Я прижалась к ее теплому телу. К маме вернулась память! Она стала расспрашивать меня об отце и брате, о нашей жизни в Москве.

– Я хочу к вам, – выслушав мой рассказ, сказала мама. – Увези меня отсюда.