Красная Луна - стр. 33
– Ну что ты, девочка моя! Всё образуется. Это у всех женщин бывает. Это не страшно… У тебя вся жизнь впереди, и не надо её портить.
Они ещё с полчаса побродили по вечернему городу, освещённому цветными огнями вывесок и реклам. Олег заверил её, что постарается помочь деньгами, если надо будет при операции, но настаивал, чтобы она шла в государственную больницу, а не к частнику…
Снег сыпал и сыпал, словно пытался завалить их следы на белом покрове: один поменьше, раздвоенный, с печатью от каблучка; другой большой, рифлёный, на полшага опережающий маленький… Она не поспевала за его размашистыми шагами.
– Мало ли что… Ты направление бери прямо завтра, не тяни, Леся. Чем раньше, тем лучше… Если у меня не будет лекции, я тебя подвезу до больницы.
Её тогда очень обидело это его «Если не будет»… До сих пор глаза Олега в тот момент не уходят из её памяти. В них бегут, бегут, снуют туда-сюда муравьи, которые ожгут тебя кислотой, если задеть.
Маме она сказала, что идёт на занятия в университет, и очень боялась, что что-то может пойти не так и она не вернётся в этот день домой.
…Лекции не было – и Олег Борисович подвёз Олесю на такси до больницы, но в больницу с ней не пошёл, обнял за скособоченные плечи, точно у девяностолетней старушки, и, поцеловав её на прощанье сначала в щёку, а потом в лоб, как покойника, остался в такси. Прощание было какое-то наспех, чувствовалось, что он торопится и боится «засветиться», и от этого Олесе хотелось плакать… Где та большая и надёжная спина взрослого, о которой она так мечтала?.. С горечью подумала о том, что её отец так бы не поступил…
– Ты приедешь за мной?
– Конечно, малыш. Не трусь. Всё будет хорошо.
Она помнит тот день, как будто это только что произошло… Отчётливо, словно на киноэкране, видит, как она зашла в просторное помещение с белыми стенами, выкрашенными масляной краской, которая начала желтеть как-то неровно, неопрятными пятнами, напоминающими потёки на туалетной бумаге… Она хранит в памяти длинный прямой коридор, в глубине которого теряются очертания предметов и всё размыто, как сквозь слёзы или дождевые капли на стекле. В кабинете слева от неё стояли и разговаривали врачи – их лица она забыла, да и не разглядела тогда: все казались одинаковыми, как в детстве солдаты. На них на всех были напялены белые халаты и такие же белые шапочки-беретики на резиночке, очень похожие на те, что продаются для душа, только эти из какого-то другого материала, не из полиэтилена, но натянуты они так же низко, почти по самые брови, отчего врачи кажутся ей насупившимися. Говорили они очень громко, внятно и почему-то слишком резко, даже иногда на повышенных тонах, не приглушая своего голоса, но о чём они беседовали, до неё не доходило: она была вся в себе и слышала только свой страх…