Красная карма - стр. 9
Да ничего.
Эрве хотел завоевать свое место под солнцем. Жадно мечтал о нем, мысленно рисовал его, лепил, создавал разные сценарии. Не жалея времени, с утра до вечера грезил об удаче под звучавшие из проигрывателя «A Whiter Shade of Pale» группы Procol Harum или «Nights in White Satin» Moody Blues.
Он погружался в свои фантазии, и это было так приятно! Так величественно!
Счастье в меланхолии – вот каким было его кредо. Всякий раз после очередного «сейшена» в клубе или в университете (их еще называли une boum) Эрве, растерянный и униженный, спрашивал себя: где же эта волшебная легкость, этот вдохновенный оптимизм юности?! Однажды, проходя по Сен-Жерменскому бульвару после очередной неудачной любовной охоты, он разрыдался. И, стоя в темной подворотне, всерьез задумался: а не покончить ли с жизнью раз и навсегда?..
Однако назавтра он снова приободрился.
Разумеется, он прибегал и к сильным способам расслабухи – к алкоголю, к траве… Но результаты были ужасающими. Алкоголя он на дух не переносил. Что же до гашиша, то это снадобье вызывало у него только слабость и тошноту. Ему не хватало главного – беззаботности. Он был трагическим персонажем. И ничего не мог с этим поделать. Единственным спасительным средством, оберегавшим его от худшего, была музыка. Та эпоха была периодом не политики или разочарований, а рок-н-ролла. Однако следовало четко различать настоящий и фальшивый рок, рок англосаксонский и французский. Никаких там йе-йе, группы «Привет, мальчики!» и прочей дешевки. Даже битлы или The Beach Boys, с их бабьими голосами, и те никуда не годились.
Эрве слушал другой рок – настоящий, мужественный: The Rolling Stones, The Yardbirds… Мощные гитарные аккорды, рваные ритмы, безжалостная дисгармония, от которой сводило кишки, – вот что повергало его в экстаз.
И внезапная дробь, сопровождающая джазовую мелодию, – «All Day and All of the Night» The Kinks.
Эрве никогда еще не слышал такой музыки. Никогда не ощущал такого трепета. Да, это было, конечно, наслаждение, от которого бросало в дрожь, – но не только… Это был голос нового мира. Мира, в котором груз его возраста, все его тяготы и тоска оборачивались чистым экстазом. Он обрел наконец свое противоядие. В этом звуковом потопе чувствовалась мощная сила, превращавшая все, что его подавляло и мучило, – гнев, робость, тревогу – в прилив наслаждения и ликования. Конвульсия восторга, охватывающая все его существо, изгоняла страдания, возносила к неугасимому фейерверку счастья.
Когда песня кончалась, он тут же слушал ее снова, раз за разом. Это было похоже на наркотик, на родник в пустыне, на женщину в ночи… Он упивался хрипловатыми аккордами этой гитары, ее влекущими вкрадчивыми переборами, сладко терзавшими душу; упивался тягучим, гортанным голосом Рея Дэвиса, барабанной дробью, пронзавшей грудь…