Красная карма - стр. 47
Взять хотя бы эту SAC: вместо мозгов у этих молодчиков куча дерьма, лексикон из какой-нибудь сотни слов, ненависть в чистом виде (впрочем, какая уж тут чистота: продажность, коррупция, страсть к наживе, жажда власти, хронический садизм и т. д.), а главное – да-да, главное! – все это на фоне такой невообразимой глупости, как Общий рынок. Вот что такое эта распрекрасная SAC – подлинная, гнусная…
Кучка фашистов, готовых ради Генерала на что угодно, – они даже не осознавали подлинного масштаба своей рабской услужливости. Рецидивисты, маргиналы, бывшие оасовцы (те самые, которые прежде намеревались ухлопать самого де Голля) – словом, подлое отребье… Эти сволочи подтачивали Пятую республику, как термиты точат какой-нибудь старинный секретер эпохи Людовика XV…
В конце шестидесятых годов все полицейские ненавидели эту подпольную шайку, непрерывную участницу всяких гнусных дел – похищений, убийств, запугиваний и вымогательств… Членов ОАС называли «тайной агентурой», и Мерш сразу отметил, что их часто величали именно так – в женском роде, – словно желая подчеркнуть грязную, мерзкую сторону их деятельности; так обычно говорят о половой тряпке или о мусорной куче.
С того дня, как Мерш получил свое трехцветное удостоверение полицейского, он начал собирать досье на их незаконную деятельность в самые разные периоды. И всякий раз ему советовали «не слишком приглядываться» к этой организации. Однако Жан-Луи не терпелось их прижучить; он знал, что в один прекрасный день сведет с ними счеты с помощью своего сорокапятимиллиметрового дружка. Решив разом две проблемы. И никто не станет оплакивать этих мерзавцев, даже следствие не откроют. Но оставшиеся в живых не успокоятся, они захотят свести счеты сами…
Вдали, за рельсами наземного метро, показался на фоне заходящего солнца Институт судебной медицины, и Мерш мысленно вернулся к своему расследованию. Он надеялся, что сегодня вечером застанет судебного медика за работой.
Ибо в этом прекрасном мае мертвецы были единственными, кто не устраивал забастовок.
Институт судебной медицины был старинным учреждением. Иными словами, он возник еще в двадцатые годы. Монументальное кирпичное здание высилось на берегу Сены: казалось, оно купается в ее водах, и это отражение цвета сырого мяса производило довольно-таки мрачное впечатление. Зато внутри здание выглядело совсем иначе: интерьер сверкал белой кафельной облицовкой. Эта керамическая атмосфера неизменно наводила Мерша на печальные мысли о каких-то жутких секретных опытах, подобных тем, что проводились в нацистских концлагерях Второй мировой. Не очень-то приятное сравнение, особенно для судебных медиков, которых Мерш прекрасно знал и которые не причинили бы вреда даже трупной мухе.