Красивые вещи - стр. 31

– Это туалетный столик в стиле рококо. Про кровать точно не скажу, но она не рококо, – ворчу я. – И не думаю, что кровать так уж ценна.

– Да что это вообще за место, мать твою? Кто обставляет обшарпанный старый коттедж французской мебелью восемнадцатого века? – Лахлэн пролистывает страницу дальше и читает вслух: – «Насладитесь волшебным отдыхом в домике смотрителя – частице классического поместья на западном берегу озера Тахо! Столько очарования в двух уютных спальнях. Винтажная кухня, красивая антикварная мебель, работающий каменный камин! Виды на озеро, прогулочные маршруты неподалеку. Дом стоит всего в нескольких шагах от частного пляжа. Идеальное место уединения для супружеской пары или художника, ищущего вдохновения!» – И Лахлэн озадаченно смотрит на меня: – Классическое поместье?

– Стоунхейвен.

Это название вызывает у меня странную смесь эмоций – угрызения совести, ностальгию, чувство потери, жаркую вспышку гнева. Я увеличиваю фотографию спальни и внимательно разглядываю ее. Я словно бы парю в невесомости, я настоящая и я прошлая разделяются между той и этой кроватями, и ни та ни другая – не я.

– Это громадный особняк на берегу озера. Он принадлежал Либлингам более сотни лет.

– Эти Либлинги. Я должен знать, кто они такие?

– Они – основатели «Liebling Group», фирмы, занимающейся инвестициями в недвижимость и находящейся в Сан-Франциско. Они входили в список пятисот самых богатых семейств США по версии журнала «Fortune», но я так думаю, некоторое время назад они выбыли из этой когорты. Но при этом они со «старыми деньгами», в какой-то мере короли Западного побережья. Франциско. Они входили в список пятисот самых богатых семейств США по версии журнала «Fortune», но я так думаю, некоторое время назад они выбыли из этой когорты. Но при этом они со «старыми деньгами», в какой-то мере короли Западного побережья.

– И ты их знаешь?

Лахлэн смотрит на меня с таким выражением лица, словно я его каким-то образом предала, до сих пор скрывая такие ценные связи.

Из глубины всплывают воспоминания. Темнота в этом коттедже, даже тогда, когда заходящее солнце искоса светит в окна. Еще то, как покрывало (тогда оно было синее, шерстяное, сотканное с рельефом) царапает мои оголенные бедра. Пенистые пороги реки на картине и вода, изображенная настолько реалистично, что кажется, что она вот-вот перельется за край рамы и намочит меня. Мягкие рыжие кудряшки юноши, от которого пахло чем-то похожим на марихуану. Ранимость, чувство потери. Ощущение, будто бы что-то очень дорогое внутри меня впервые вытащили на свет.