Красавицы для Шейха - стр. 1

Слово «доверие» в тюрьмах не использовалось. Когда Коптилин перешагнул порог кабинета Кума, он впервые услышал это слово. Заместитель начальника колонии слыл человеком жестоким, грубым и никогда не смотрел людям в глаза. Впрочем, заключенных за людей здесь не считали. Скотина живет лучше.

Тюрьма считалась тихой. Тут не бунтовали, обходились без спецназа и спецсредств. Тех же, кто лез на рожон, потихоньку убирали. Их просто находили убитыми за сараями, в которых хранился рабочий инвентарь.

– Осужденный номер 371 по вашему приказанию прибыл!

– Шапку сними, проходи и садись, – приказал Кум.

Коптилин выполнил приказ. Перечислять свои статьи он не стал – не привык. К начальству его вызывали крайне редко.

– Тебе, Андрей, «доктор» десятку выписал.

Он так давно не слышал своего имени, что даже не понял, к кому майор обращается.

– Отсидел ты шесть. Больше половины. Пиши заявку на досрочное освобождение. Сейчас начальство доброе, я ее за три дня проведу. У меня там свои людишки есть. Срок тянул по понятиям, замечаний нет, от работы не отлынивал. Хорош, посидел и хватит. Тебе можно доверять.

Он достал два листа бумаги, положил ручку.

– Это образец, с него и сдувай. Имя только свое поставь и статью. Остальное мое дело.

Андрей Коптилин сделал все, что требовалось. Эта новость свалилась ему на голову как сугроб. Что тут скажешь? Он силился понять, что же произошло, но мозги не работали. Только смутно чувствовал – здесь что-то не так. Его с кем-то перепутали.

Так и не сказав ни слова, он вернулся в барак. Пусто. Все на работе. К Куму его доставили с котлована, так что назад не повезут. Его соседом был Жора Моркляк, который сейчас дремал на койке. Не простой мужичок, в возрасте, недавно за пятьдесят перевалило.

Жору считали самым крутым авторитетом в колонии. Он был единственным зеком, который не ломался в каменоломнях. Жора служил в штабе. Ходили слухи, будто он выполняет негласные приказы Кума в качестве палача – убирает за сараями неугодных. Проверить это было невозможно, поэтому слухи оставались слухами. Однажды один из «авторитетов» решил Моркляка прощупать. И что же? На следующий день его разорвали овчарки при попытке к бегству. Охранники не стали отзывать псов.

С Андреем Жора вел себя корректно. Остальные ходили перед ним на цирлах.

Не успел Андрей прилечь на нары, как Жора очнулся.

– Ну что, Андрей Ефимович, можно поздравить с освобождением?

Раньше он называл соседа по фамилии. Коптилин сразу понял – тут плетется какая-то интрига. Андрей считал себя мастером интриги, на второе место ставил следователя, который его сюда упрятал. Но он сам виноват. Написал чистуху в умышленном убийстве и за явку с повинной получил десять лет. Об этом деле он не вспоминал. Все ошибаются, даже люди с его умом и талантом.

– И что дальше, Андрюша? Тебя теперь даже в охранники на рынок не возьмут. Денег-то у тебя нет. В бомжи пойдешь?

– А тебе что за дело? Какой у тебя интерес? Не темни, Георгий Филиппович.

Тот почесал свой мясистый нос и достал дорогие сигареты. Остальная зековская братва радовалась махре и курила только в сортире на дворе. Жора курил и в бараке, и на работе, и там, где ему заблагорассудится.

– Головастый ты парень, Андрей! Я давно к тебе приглядываюсь. Понял – лучшей кандидатуры мне не найти. Потому и похлопотал за тебя.

Он хотел выглядеть царем и богом. Может, в зоне Жора и был таковым, но только не на воле.

– Хорошо платите Куму?

– Не то слово. На какие шиши начальство машины и квартиры покупает? Я же сижу за растрату, а не за мокруху. Через четыре месяца и меня воля ждет. Но я отсидел от звонка до звонка.

Он ждал реакции, но Андрей промолчал.

– За свободу надо платить, Андрюша. Ты мужик с мозгами. Я читал твое дело. Женушку пришил так, что не подкопаешься. Мне только непонятен самодонос. Но это не мое дело. Слушай и запоминай.