Красавица и чудовище. Правда жизни - стр. 7
Как-то вечером, сидя в кресле, он подозвал меня и, усадив на колени долго, словно решаясь на что-то, смотрел на моё лицо. Я чувствовала, что он пытается мне что-то сказать, но видимо все никак не мог решиться, так как, не произнося ни слова лишь крепче прижал к себе, уткнувшись носом в мою шею.
Так мы и сидели, обнявшись, впервые за долгое время, ощущая близость друг друга. Лёгкими поцелуями он покрывал мои щёки и лоб, а когда коснулся губ, прикосновения уступили место глубокому, чувственному поцелую, заставившему меня спустя столько лет, впервые, по-настоящему захотеть с ним физической близости. Одной рукой лаская его затылок, другой, я притянула его к себе…
Звонок мобильного прозвучал как гром среди ясного неба. Нехотя оторвавшись от меня, Мигель коротко бросил в трубку:
– Слушаю!
Не знаю, что ответили ему на том конце провода, но он, побледнев, резко вскочил с кресла, едва не опрокинув меня на пол и, криками подзывая охрану, приказал им собираться.
Уже перед тем, как сесть в автомобиль, Мигель отчего-то вернулся и, вновь прильнув ко мне в крепком поцелуе, прошептал прямо в губы:
– Я люблю тебя, querida, больше жизни люблю. Клянусь Богом, если бы я мог всё изменить, я бы это сделал! Ради тебя! Береги себя и сына. Прости меня, – он, словно прощаясь, вглядывался в моё лицо, пытаясь запомнить черты моего лица.
Тревога и странная тяжесть появившиеся на душе лишь усилились, когда резко отвернувшись и, на ходу отдавая приказания своим людям, он уселся в машину и, так и ни разу не оглянувшись, уехал в ночь.
Ближе к утру я проснулась от ощущения, что кто-то весьма бесцеремонно трясет меня за плечо:
– Просыпайтесь, сеньора!
Открыв глаза, я оказалась лицом к лицу с Тито – одним из телохранителей Мигеля. Сейчас, он мало походил на того несокрушимого малого, который неотлучно находился при моём муже и, которого за его немногословность, Брент за глаза называл Терминатором.
По правому виску, тонкой струйкой текла кровь, рука была кое-как перевязана, и алое пятно, проступившее через повязку, весьма жутко смотрелось на кипенно белом фоне.
– Где Мигель? – сбрасывая остатки сна и всматриваясь в его измождённое лицо, спросила я.
Опустив глаза, Тито тихо ответил:
– Дона Мигеля больше нет. Нас заманили в ловушку. Никто не выжил. Вам и малышу нужно бежать из страны, срочно, таким был его последний приказ!
Ничего толком не соображая из-за шока, кое-как одевшись и, побросав в объёмную сумку какие-то попавшиеся под руку вещи, я метнулась в комнату сына, которого к тому времени, Тито успел разбудить и одеть.