Красавчик. Царская немилость - стр. 21
Пётр Христианович сделал, обжигая губы, малюсенький глоток и пожал плечами.
– Выбора-то нет. В имение подольское поеду. Хозяйством и охотой займусь.
– Н-да. Сам три года… Ну, да ладно. Не долго… А… Слушай, Петруша, а хочешь, я тебе тысячи две рубликов серебряных одолжу. Вернул мне деспот этот имения и доходы с них. Не ожидал, если честно. Думал, сдохну в деревне.
– Так чем я отдавать буду? Там не имение, а название одно. – Отгородился руками Пётр.
– Ерунда. Ну, тысячу. Это ненадолго. Да и я не обеднею, а там получишь награду за какую викторию и отдашь. Гюстав! – Зубов поманил рукой первого «министра», стоящего в дверях этой кофейни. – Приготовь тысячу рублей серебром для их сиятельства.
Брехт другими глазами посмотрел на будущего цареубийцу. Мот, картёжник, бабник, и т. д. и т. п. А вот тысячу рублей взял и подарил, можно сказать, товарищу. Товарищу по несчастью. А ведь не зря на него тогда Екатерина глаз положила. Даже сейчас ещё красавчик. Нет. Красавец. Правильный овал лица, улыбка с ямочками, может, чуть женственное лицо. Чересчур красивое.
– Спасибо. – Блин, а как его называть. Тогда был вашим высокопревосходительством. В Дербенте. Нет, и сейчас тоже, хоть чин и другой присвоил Павел. Генерал от инфантерии. Этот чин был вновь введён Павлом I в конце 1796 года вместо чина генерал-аншефа. Соответствует 2-му классу Табели о рангах, с обращением «ваше высокопревосходительство». Если на гражданские звания переводить, то это – действительный тайный советник. – Спасибо, Валериан.
– Брось, Петруша. Стой. Хочу тебе шутку одну показать. Нет. Подарок один сделать. Полиевкт, зови сюда конюха нового.
Второй ливрейный низко поклонился и задом вперёд вышел из комнаты, там чего-то гугукнул, Валериан в это время налил снова по полной в фужеры коньяка.
– Не, не. Мне больше не надо, голова со вчерашнего трещит.
– Вот и подлечим. Сейчас распоряжусь, закуски организуют. Тебе сколько дней дали на выдворение из Петербурга?
– Три.
– Всё. Сегодня заливаем твою отставку. Не бойся, скоро вернём тебе эполеты. Тут…
– Ваше сиятельство, привёл Прохора. – За ливрейным вторым (Полиевктом?) в комнату вошёл здоровущий мужик.
– Ага, а ну, Прошка, сюда на всеобщее обозрение выйди. Платон купил на днях и мне подарил, а я как его увидел, так сразу про тебя вспомнил, Петруша. Смотри.
Н-да. Бывают же… Как там – чудеса. Перед Иваном Яковлевичем Брехтом стоял ещё один Пётр Христианович Витгенштейн. И рост, и горбатый римский нос, и ширина плеч, и даже тёмно-синие глаза. И низко посаженные скулы. Подстричь, так родная мать не отличит.