Крапленая карта мира - стр. 28
– Пока я добралась до Крыма, пришлось многое пережить, – говорила старуха. – От моей изнеженности не осталось и следа. Кто бы узнал в худой, как жердь, крикливой бабе с растрепанными лохмами петербургскую Венеру, так меня называл Саша Блок. Ты знаешь, кто это?
В Крыму было сказочно, и, что важнее всего, там сохранился островок прежней жизни – сытой, неторопливой и праздной. Елизавета не задержалась там, столкнувшись с новыми порядками лицом к лицу, она поняла, что прежнего не вернешь. Исхитрившись попасть на один из последних теплоходов, отплывающих в Константинополь, она навсегда покинула Россию.
– Я искала свою семью, но в Турции их не было. Денег тоже не было, поэтому вместо того, чтобы уехать в Берлин или Париж, я задержалась у басурманов на три года.
Конец ее мучениям и нищенскому прозябанию среди разношерстной толпы турок и бывших соотечественников наступил, когда она повстречала пожилого немца.
– Он предложил мне выйти за него замуж. Раньше бы я презрительно отвергла его притязания, но сейчас выбирать не приходилось. У него было несколько мыловаренных фабрик и большой дом в Мюнхене. Так я стала фрау Элизабет Камплинг.
В этой роли она просуществовала около шести лет, пока ее почтенный супруг не скончался. Она стала состоятельной вдовой тридцати девяти лет от роду. Продала мыловарни и фермы, сдала особняк, выручила за это неплохие деньги и отправилась в Париж.
– О, это было великолепное время! Париж в середине двадцатых! Дали, Хемингуэй, Фицджеральд. А сколько знакомых по Петербургу лиц!
Она приобрела небольшое ателье по пошиву модных шляпок. В Париже нашлись ее сестры и сын. Мама умерла от тифа еще в России, где-то на полпути между Астраханью и Ростовом. Сестры работали консьержками, но для наводненного русской аристократией Парижа и это место считалось престижным.
– Моему сыну было почти пятнадцать, и он говорил по-французски лучше, чем по-русски. Я взяла сестер к себе, и за несколько лет наша шляпная мастерская превратилась в шикарный салон. Я продала и его, получив чрезвычайно приличную сумму. Наконец-то мы могли жить, как раньше. Но, конечно, все это был самообман.
Сын Елизаветы вырос, стал преуспевающим юристом. Тем временем на Европу надвигалась новая гроза – из руин восставала коричневая тень новой Римской империи, на этот раз во главе с фюрером.
– В тридцать девятом, за месяц до начала войны, я уехала по делам в Нью-Йорк. Я занималась издательским делом. Высокая литература не пользовалась большой популярностью, низкие вкусы публики требовали детективов и плаксивых сентиментальных романов. Однако именно благодаря этому в швейцарском банке у меня накопилось около трех миллионов долларов.