Кракен - стр. 6
Ничего подобного. Гигантский кальмар на поверхности был слаб, дезориентирован, обречен. Испуганный воздухом, сокрушенный собственным весом, – он наверняка просто хрипел через сифон и трепыхался, гелевая масса умирания. Но не важно. Его масштаб едва ли можно свести к тому, как все было на самом деле.
Кальмар будет таращиться просторными и пустыми глазницами, а Билли – отвечать на знакомые вопросы: «Его зовут Арчи». «От «Архитевтис». Дошло?» – «Да, хотя мы думаем, что это девочка».
Когда он прибыл, во льду и в защитных покровах, Билли помогал его разворачивать. Это он массировал мертвую плоть, разминал ткани, чтобы почувствовать, где распространился фиксатор. Билли так им увлекся, что словно каким-то образом его не замечал. Только когда они закончили и поместили тело в аквариум, его и накрыло, реально поразило. Он смотрел, как кальмар преломляется в стекле, если подходить и отходить, – магическое неподвижное движение.
Это был не голотип – не из тех заспиртованных платоновских образцов, которые определяют прочих себе подобных. И все же кальмар был целым, и его никогда не вскроют.
Рано или поздно какое-то внимание посетителей зацепят другие экспонаты. Сложенная лента сельдяного короля, ехидна, колбы с обезьянами. И в конце зала – шкаф со стеклянной дверцей, с тринадцатью баночками.
– Кто-нибудь знает, что это? – скажет Билли. – Давайте я вам покажу.
Они отличались буреющими чернилами и старинной угловатостью почерка на надписях.
– Их коллекционировал непростой человек, – скажет Билли детям. – Можете прочитать? Кто-нибудь знает, что это значит? «Бигль»?
Некоторые схватывали на лету. Если схватывали, то таращились на подколлекцию, невероятно расставленную на повседневных полках. Зверюшки, собранные, усыпленные, консервированные и каталогизированные во время экспедиции в южноамериканские моря два века назад юным натуралистом Чарльзом Дарвином.
– Это его почерк, – скажет Билли. – Он был молод, еще не пришел к своим реально важным выводам, когда собирал этих. Отчасти они и подали ему идею. Это еще не вьюрки[2], но все началось с них. Скоро будет столетие его путешествия.
Очень редко кто-то пытался поспорить с Билли насчет догадки Дарвина. Билли не поддавался на провокации.
Даже эти тринадцать стеклянных яиц с теорией эволюции и все собранные за столетия крокодилы цвета чая и глубоководные нелепицы не вызывали интереса по соседству с кальмаром. Билли понимал важность этих вещичек Дарвина, пусть ее не понимали посетители. Неважно. Войдите в зал – и вы пересечете радиус Шварцшильда вокруг чего-то необыкновенного, а сингулярностью будет этот труп цефалопода.