Крах Атласа - стр. 42
Казалось бы, все легко и понятно. Разве нет? Тристан тосковал по Либби, и наконец-то она возвратилась. Куда уж проще? Но в чем-то Тристан прокололся. Либо когда не стал ничего у нее выпытывать (не то что Нико), либо намного, намного раньше, но он упустил момент. Атлас оказался прав: Тристан тоже совершил ужасную ошибку, он же мог и разобраться с ней. Либо исправить, либо принять. Промучившись с внутренними противоречиями и сомнениями, он не успел вовремя проявить свой фирменный пессимизм. Низменный импульс быть правым там, где ошибались другие, перестал казаться его привилегией. Тристан вручил Либби инструкции к действию, прописал исход, чиркнул спичкой и отошел. И пусть он связал свое будущее с Атласом, в своей вере он должен был укрепиться не меньше, чем Либби – в своей. Больше он не мог позволить себе роскошь сомнения.
Он подался ближе и убрал ей за ухо прядку волос. Либби чуть покраснела. Как прежде. И когда она обернулась, он погладил ее по щеке, коснулся кончиками пальцев ее губ.
В воздухе ощущался пульс, похожий на тиканье часового механизма, обратный отсчет до смутного и пока неизвестного события. Тристан снова погладил по щеке Либби, но она уверенно взяла его за руку. По ее взгляду Тристан сразу понял, что между ними, чего она хочет.
Ей даже не пришлось просить.
Остановить время было просто. Легко и естественно, как сказать, где у тебя в груди стучит сердце, где насосами работают легкие. Либби не видела, как он придает пространству вокруг новую форму, как мир изгибается, подчиненный его воле, а может, и их энергии, потому что теперь только она, эта искра между ними, и стала единственной движущей силой. Они уподобились звездам посреди бескрайнего неба, песчинкам в далекой пустыне, пылающим галактикам, отраженным в некоем кривом зеркале. Блику, вспышке на краю поля зрения – мелочи, последней не утратившей смысл.
Последнему, что еще оставалось.
Либби не видела того, что видел Тристан. Она заметила толику его возможностей, проблеск, похожий на сполохи вроде тех, под которыми он однажды ее отыскал. Но она чувствовала, как время тает, растворяется в их поцелуе сахарной ватой, словно недомолвки и ложь, – однако сама сила для нее по-прежнему оставалась непознанной. Эта магия была сродни ощущениям или, наверное, сну.
Может, поэтому он и не знал, как ей сказать. Убедить ее, Кассандру, видевшую падение Трои, что Атлас неким образом прав. Вместе они еще что-то да значат. Магия, которую они творят, наделена смыслом; то, чего они еще не создали, по-прежнему важно, а фундаментальная истина такова: просто придя в Общество – лишь переступив порог поместья, – они все молча, коллективно это признали.