Крах Атласа - стр. 4

Если не вдаваться в подробности, то, увидев приглашение, он испытал дурноту. И медитам, и академикам он был своим. К первым относился с рождения, во вторые выбился благодаря уму и старанию, однако не доверял ни тем, ни другим. Вообще, карточку он собирался выбросить, однако, покрытая липким слоем джина и чего-то вроде тамариндового чатни, который мать заказывала по телефону в ближайшем азиатском магазине («Его запах напоминает мне па», – будучи в здравом уме, часто говорила она), бумажка быстро и прочно прилипла к изнанке кармана.

Своего Хранителя, Уильяма Астора Хантингтона, Атлас потом обвинит в излишней, в ущерб чужим рассудку и времени, увлеченности ребусами. Тем же вечером, слепо теребя карточку в кармане – а до того вышвырнув из паба клиента, у которого, как это часто случается, доля виски превысила долю мозгов, – Атлас сообразил, что чары, вплетенные в приглашение, это шифр. При обычных обстоятельствах ему хватило бы того же рассудка не тратить то же самое время на поиск отгадок, но он всего день как потерпел болезненную неудачу в делах сердечных. Впрочем, сердечных ли? В тех отношениях он главным образом думал членом. Позднее Атлас Блэйкли придет к мнению, что Хантингтон – нарцисс и, составляя загадки, страдает херней. Большинство рекрутов принимало приглашение спустя каких-то пять минут уговоров.

Однако Атласу еще предстояло прийти к этому мнению, а тогда он испытывал сердечные муки и ненавидел работу. В широком смысле – просто скучал. Со временем он поймет, что скучает большинство людей, особенно те, кого рассматривают в кандидаты на место в Обществе. Такая вот небольшая и умеренная несправедливость: многим из тех, кто видит цель, не хватает таланта прийти к ней. Те же, кто талантом наделен, цель видят редко. Странная ирония, от которой никуда не деться. (Атлас Блэйкли по опыту знал, что самый верный способ разрушить кому-то жизнь – дать ему желаемое и отойти в сторону, не мешать.)

Шифр привел в туалет часовни шестнадцатого века, оттуда – на крышу новехонького небоскреба и дальше – на овечье пастбище. В конце концов Атлас оказался в городском штабе Александрийского общества, старой версии того места, в котором он позднее примет шестерку собственных рекрутов. Он лишь потом выяснит, что реновация – подарок человека, даже не состоящего в Обществе, не проходившего посвящение и, вероятно, в жизни никого не убившего. Очень любезно с его стороны. Вероятно, сон его был крепок и здоров, но суть, очевидно, не в этом.

В чем же тогда она, эта суть? В том, что в конце 1970-х один гений, доктор Блэйкли, завел интрижку с первокурсницей, и она понесла. В том, что не у всех крепкое душевное здоровье. В том, что шизофрения – это дар, пока не мешает, пока не расцветет и не созреет; пока не взглянешь на младенца, из-за которого жизнь пошла под откос, и не поймешь: ради него ты не колеблясь отдал бы эту самую жизнь, и вместе с тем – по собственной воле или же нет – ты, вероятно, и так умрешь из-за него. Суть в том, что эту связь никто не осудит, ведь, если подумать, все случилось по обоюдному согласию. В том, что остается гадать, как сложились бы обстоятельства, надень студентка другую юбку или взгляни она на профессора как-то иначе. В том, что на кону карьера, доход, семья! В том, что уже в три года Атлас Блэйкли услышит голоса в голове матери, заметит, как раздвоилось ее существо, как ее гений в определенный момент где-то расщепился, пустив веточку чего-то темного и непонятного.