Крах - стр. 42
Бергер выехал с узкой парковки на еще более узкую лесную дорогу.
– Самир что-то такое говорил. О совсем другом деле, ДТП, оказавшемся итогом стрельбы. Конни Ландин приехал и забрал дело себе. Просто ему так захотелось.
– Значит, через два дня после обнаружения трупа здесь, на Мёркё, то есть третьего трупа, Конни Ландин едет сюда сам, опрашивает свидетеля, понимает, как и мы, что речь идет о резиновой лодке, а потом велит Улле Шёблуму отложить свидетельские показания в неважные бумаги. Тут попахивает замалчиванием.
Бергер выехал на крупную дорогу и вдавил газ.
– Никто из предыдущих следователей не утруждался перебраться через пролив и опросить свидетелей, – сказал он. – Никто не подумал о том, что могла использоваться резиновая лодка – вообще о том, что кто-то мог что-то видеть через пролив. Первым, кто до этого додумался, был Конни Ландин – и он единственный, имевший доступ ко всем делам, остальные рассматривали убийства по отдельности. Почему он решает поговорить с Уллой? Зачем ему это? Чтобы опередить Ди? Потому что она как раз напала на след? Это лишь вопрос престижа? Он не мог допустить, чтобы она оказалась права, но не мог и сделать вид, что никакого разговора с Уллой не было – это уже слишком грубое должностное нарушение – поэтому он запрятал протокол беседы подальше, прежде чем передать расследования. Звучит правдоподобно?
Блум покачала головой, глядя на бегущую параллельно их дороге трассу.
– С психологической точки зрения – да, – сказала она. – Могу себе представить, что наделенный властью мужчина аморальных взглядов, если ему бросает вызов женщина, да еще и инвалид, запросто похоронит расследование, лишь бы женщина не оказалась права. А на практике – ну, не знаю. Не слишком ли далеко мы зашли? Неужели он пойдет на такой серьезный риск, только чтобы задавить Ди?
– По сути, она всегда представляла для него угрозу, – сказал Бергер, пожав плечами. – Поэтому непрофессионализм и жажда власти вполне могут оказаться чем-то более ужасным.
– Понимаю, о чем ты, – ответила Блум, медленно и задумчиво кивая, пока Бергер выруливал на Е4.
– Я вот еще о чем подумала, – продолжала она. – Убийца вполне мог перебраться на остров на лодке в марте и апреле, пока ночи еще темные и достаточно холодные, и риск, что где-нибудь на берегу появятся случайные свидетели, минимален. В начале мая – еще куда ни шло. Но…
– Но сейчас июнь, – подхватил Бергер. – Месяц летних праздников. Светлый месяц.
– Он становится все более ловким и осторожным, но и риски растут, – сказала Блум.
Они помолчали, погрузившись каждый в свои мысли. Потом Бергер выжал газ до упора и сказал: