Краденый город - стр. 9
Но Таня только таращилась.
– Не больно ты разговорчивая, – засмеялся Павел Андреевич. – А подружка твоя что молчит? Немая?
Люська ответила угрюмым взглядом. Она не любила таких взрослых. Улыбался Павел Андреевич по-прежнему, а в глазах – волчий огонек.
Таня только плечами смогла пожать.
– А где твоя тетя теперь работает?
– Я не знаю, – выдавила Таня.
Так вот почему тетя Вера забросила свои кисточки и краски. Вот почему нашла работу на заводе. И дядя Яша тоже. Вот почему.
– А мама твоя ей пишет? А папа? – все наседал Павел Андреевич.
В груди у Тани сердце закувыркалось – не вздохнуть. Таня поняла: значит, да! Тетя Вера знает, где мама. И где папа. Но опять помотала головой, как лошадь, которую донимают мухи.
– Ты что, не знаешь, где твоя мама? А подружка твоя? – Павел Андреевич обернулся к Люське. – Знает?
Никто в новой школе и в новой квартире не знал, что Таниных маму и папу арестовали три года назад. И с тех пор о них никто ничего не знал. «Тетя Вера знает!» – стучало у Тани в висках.
Люська ответила тупой гримасой.
– А ты где живешь теперь? А братья твои? – все капал и капал Тане на голову голос Павла Андреевича. Мягкий, липкий, ядовитый, как смола с дерева анчар. Стихотворение про анчар учили в школе наизусть.
– Я не знаю, где мама, – резко ответила Таня. – И где тетя с дядей живут – не знаю. Ни про кого не знаю.
– Как это?
– А так! Я из детдома!!! – заорала она.
Павел Андреевич отпрянул. Таня подскочила и лягнула велосипед. Цепь жалобно брякнула. Учитель ахнул. Люська плюнула на велосипед, прыснула и, хохоча, помчалась за Таней по грязноватой набережной. Ветер попробовал догнать их, но раздумал, уронил на асфальт обрывок мятой бумаги и крик Павла Андреевича «Бандитки!» – и погнал дальше одну только серую пыль.
Глава 4
Наконец момент попался подходящий: патефон водил иглой, но не мог добыть из пластинки ни звука. Только потрескивание. Оно тонуло в рокоте разговоров: вечер был в разгаре – говорили все сразу и вразнобой.
И Таня тоже задала вопрос:
– Это твоя бабушка?
Вообще-то ей наплевать было. Но портрет висел прямо перед ней. И надо было все-таки что-то сказать Коте, раз уж пришла в гости. Тем более что не нравилась ей эта Котя. И она Коте тоже не нравилась – Таня это точно знала. В таких случаях нужно быть особенно вежливой.
– Чего?! – протянула Котя.
– Вон там, – показала Таня.
Дама на портрете была словно упакована в шуршащую розовую бумагу и перетянута пополам золотым пояском. Масса взбитых надо лбом кудрей перекликалась с массой кудрявых кружев на груди.
– Понятия не имею, – легко ответила Котя. – Буржуйка какая-то.