Краденое счастье - стр. 47
Он так привык к костылям, что тянул с протезированием, понимая, что это дело непростое и небыстрое.
Сначала нужно будет подгонять протез, потом учиться на нем ходить, и хоть сейчас это не какая-нибудь деревянная нога, как у пирата, а современное функциональное устройство, все равно потребуется много сил и времени, чтобы к нему привыкнуть. Лучше отложить, пока он освоится с новыми служебными обязанностями. Пока и на костылях он всюду успевает.
Секретарша принесла ему кофе и доложила, что в приемной сидит разъяренный Царьков и требует аудиенции.
– Требует – примем, – улыбнулся Руслан.
Заведующий кафедрой кардиохирургии Царьков слыл великим гением, которому удалось сохранить природную доброту и простоту манер.
Он действительно со всеми был ласков и любезен, так что Руслан сам не понимал, за что недолюбливает этого хорошего человека. Царьков когда-то вел у студента Волчеткина курс сосудистой хирургии, так что официально мог считаться его наставником, которого не принять – верх неблагодарности.
– Пригласите. И, Катенька, если вас не затруднит, спросите, что он хочет, кофе или чай, и сделайте. Я бы сам его угостил, но костыли…
Руслан развел руками.
Ему нравилось козырять перед сердобольной секретаршей своей немощью.
Вошел Царьков, и по его непривычно суровому виду стало ясно, что он настроился на серьезный разговор:
– Руслан Романович, надо что-то делать!
– Безусловно. Всегда что-то надо делать, это жизнь.
– Вы понимаете, что надо как-то реагировать? Задержан убийца Инги Валерьевны, и кто же это оказался? Не кто иной, как наш аспирант!
«Все-таки профессия накладывает отпечаток на человека, – подумал Руслан, – бедняга прочел столько лекций, что теперь слова в простоте не скажет. Сплошная риторика».
– Наш аспирант, – продолжал Царьков, вышагивая перед Русланом, словно перед аудиторией, – а мы сидим и никак не реагируем!
– А как мы должны реагировать? – развел руками Руслан. – Ингу-то все равно не вернешь. Ингу Валерьевну, – быстро поправился он.
– По крайней мере мне непонятно, почему маньяк-убийца до сих пор числится у меня в аспирантуре!
«Мало ли в твоей аспирантуре перебывало маньяков-убийц», – про себя ухмыльнулся Руслан. Сейчас Царьков слегка успокоился, а в расцвете лет хватался за самые рискованные операции, даже за те, которые заведомо были обречены на провал. Его научные интересы балансировали на грани жизни и смерти, и в среде хирургов он имел заслуженное прозвище «Джек-Потрошитель», а пропагандируемые им операции за глаза называли «новым методом хирургической эвтаназии». Руслан тогда был совсем молодой доктор и не мог судить, насколько оправдан риск, на который идет Царьков, но считал его подвижником, руководствующимся самыми благородными мотивами. Только освоившись в профессии, он начал понимать, что не совсем все было бескорыстно в этом подвижничестве.