Кожа - стр. 8

Здесь мрак был намного гуще, но не настолько, чтобы ничего не было видно – под самым потолком на расстоянии вытянутой руки были прорублены несколько небольших зарешеченных окошек, через которые лунный свет попадал внутрь.

Мершон внес за собой мешок, притворил дверь и огляделся. Изнутри усыпальница казалась гораздо меньше, чем снаружи. По обе ее стороны располагались плиты с именами и датами смерти. Одна из этих плит разрушились от времени и обвалились: в открывшейся нише Мершон разглядел кости. В самой середине помещения располагался каменный постамент почти по пояс высотой, и Мершон предположил, что на него во время церемонии похорон ставят гроб, чтобы родственники усопшего могли проститься с ним в последний раз. Всего было шесть могил с разными именами, но каждое из них неизменно заканчивалось именем «Инвариус»: Шарлотта Пуше-Инвариус, Вильгельм Инвариус и так далее. По всему было видно, что это семейная крипта, в которой нашли покой несколько поколений одного рода; последний скончался около пяти лет назад.

Все это Мершон разглядывал несколько минут. Однако он уже и так потерял довольно много времени, пробираясь по кладбищу, чтобы позволить себе тратить его впустую. Он приступил к работе. Сперва Мершон решил исследовать ту нишу, где не было плиты, очевидно это было самое старое захоронение. Он встал на корточки, запустил внутрь руку и принялся шарить наугад, ощупывая пыльные кости. Гроб давно сгнил, как и одежда покойника, но украшения все еще должны были сохраниться. Но Мершон ничего не находил. Он почти влез в нишу с головой, шаря в потемках, но единственное, что ему посчастливилось найти – это пара оловянных пуговиц, затерявшихся среди провалившихся внутрь скелета, ребер. Бормоча проклятия себе под нос, Мершон выбрался из ниши. Однако отчаиваться он не стал – впереди его ждало еще три захоронения. Правда, при этом вставала одна проблема: с собой у него не было никаких инструментов, с помощью которых можно было бы снять каменные плиты, загораживающие вход. Мершон огляделся, подыскивая что-либо пригодное, но ничего не нашел. Он выбрал наугад одну и попытался отодрать ее пальцами, но из этого ничего не вышло – плита, закрепленная раствором, сидела крепко.

И тут его осенило! Посмеиваясь, он вернулся к первому захоронению и выбрал длинную берцовую кость, пожелтевшую от времени, но крепкую на вид. На кости кое-где остались высохшие волокна мяса, а хрящ превратился в некое подобие улиточьего панциря. Мершон поскреб его ногтем, затем подложил под ногу, обутую в сапог, и с усилием отломил. Теперь у него было орудие – острым краем вполне можно было поддеть плиту. Сначала он несколько раз провел по швам вокруг одной из плит, счищая раствор, затем, используя кость как рычаг, попытался сковырнуть плиту. Та поддалась почти сразу, обрушившись к ногам Мершона и подняв в воздух столб пыли. Грохот стоял такой, что Мершон испугался, как бы кто-нибудь не услышал. Минуту-другую он прислушивался, не донесется ли снаружи каких-нибудь звуков. Но все было тихо, и уже вскоре он вернулся к делу. Преодолевая запах разложения, Мершон, как и в первый раз, встал на корточки и, подтянувшись на руках, буквально вполз в нишу. То существо, которое он увидел перед собой спустя минуту, видимо когда-то было здоровым и сильным мужчиной, но теперь его тело съежилось и высохло как прошлогодний гриб. Все, что можно было разобрать – это скрюченные на груди пальцы и сморщенное лицо, на котором не угадывалось и следа носа.