Ковчег-Питер - стр. 23
Если уменьшить масштаб до высоты птичьего полета, Клайпеда и Паланга покажутся грязной пеной на кромке большой лужи. Высота полета чайки по имени Джонатан Ливингстон.
Но не в этом суть.
Расстояние между городами небольшое. Легко добраться до Паланги автостопом. Пару раз так ездили. Разбивались на пары. Однажды ехал так с Нерингой, подружкой товарища, который был в другой паре. Так почему-то получилось. Она ни бе ни ме по-русски, я – ни бе ни ме по-литовски. Но все равно сладили. И поцелуй я ей все же влепил. Стояли под дождем, и не одна сволочь не останавливалась.
Бабуль, пользуясь случаем, сидела у меня на ушах. Я проклял все на свете, хотел выйти из автобуса и добираться своим ходом. Но мы уже опаздывали, самолет вот-вот должен был приземлиться. Еще я поел в школьной столовке сосисок и меня мутило. Не слушал бабуль совершенно. В себя вслушивался: доеду – не доеду, сблюю – не сблюю. Не доехал.
– Тебе плохо? – озадаченно прервала свой монолог бабушка. Я размазал куски сосисок ботинком и ответил:
– Мне хорошо.
В результате произошло чудо, она замолчала.
Смотрел в окно на аккуратные домики и поля. Над ними кружили черные птицы.
Самолет задержали на два часа. Я нервничал. Я никогда в жизни не летал. Боялся. К тому же, что говорить, если меня даже в автобусе укачивало. А в детстве еще хотел стать космонавтом…
Наконец объявили прибытие.
Скоро появился и он. Весь увешен сумками. Темнолицый, с сияющими глазами, отыскивающими нас в толпе, усатый и живой.
Заметив нас, замахал руками и, отпихивая всех, расталкивая сумками, не обращая внимания на возмущенные какие-то там возгласы, устремился к нам. Я ринулся к нему. И был уже готов обнять его, как он обогнул меня, оставил за своей спиной.
Он обнял бабуль и спросил:
– А где сын?
– Так вот же он, – ткнула в меня пальцем.
Он обернулся и недоуменно посмотрел на меня:
– Как это?..
Наконец узнал.
– Оба-на! Во как вымахал! Я ведь помню тебя на голову ниже, без этого пушка под носом, да, кстати, что у тебя с носом?
Тут включила громкость бабуль:
– Он ведет себя ужасно. Пьет! Курит! Ночами где-то пропадает.
На что отец засмеялся и сказал:
– Мой сын!
Дома первым делом отец сбрил усы и заставил побриться меня.
У отца традиция: уходя в море отпускать усы, на берегу бриться до синевы кожи.
– Всякая растительность на лице неприятна барышням при поцелуях, запомни, сын!
Дальше он поел и лег спать. Мне же дал пятьдесят долларов и сказал, чтобы к вечеру они были истрачены. Нет проблем!
Отец приехал. Супер!
Хоть яйца еще болели, первым делом я позвонил Дануте. Память влюбленного коротка, но в ответ только длинные телефонные гудки и бесконечное ожидание. Вот сейчас, да, в следующее мгновение, я услышу ее голос. Боже! Нет на свете ничего лучше! Конец мучениям, пусть будет все как и прежде.