Коварная ложь - стр. 48
С другой стороны, свою месть я строил всего жалких четыре года.
– Мне не нужна лекция о морали, Фика. – Его руки тряслись, когда я говорил, но я не пощадил его. – Ты нашел Гидеона.
– Нашел. – Он потеребил нижнюю губу и принялся зачесывать челку парика а-ля братья Джонас, пока тот не съехал слегка набок. – Иногда люди совершают дурные поступки из благородных побуждений.
Аргумент человека, который брал взятки на посту шерифа, чтобы оплатить лечение рака.
Сколько вещественных доказательств он украл? Скольким богатым жителям Истриджа позволил остаться на свободе? Если бы к нему пришел Гидеон, он бы и его преступления смел под ковер?
Расстегнув манжеты, я закатал оба рукава, пока не показалась татуировка на левой руке.
«Искупление».
Моя дерзкая, непримиримая правда.
Фика уже однажды неверно истолковал значение, и я позволил ему сделать это снова, когда его взгляд опустился к слову, а потом вернулся к моему лицу.
– Я не стану тебя обманывать, – начал он, сложив руки церковной колокольней.
– И не надо.
– Я нашел Гидеона Уинтропа. – Фика уронил руку на свои джинсы, мать их, уже лет пятьдесят как потертые, и принялся перебирать растрепанную бахрому на коленях. – Кажется, он счастлив и процветает. Он часто посылает дочери электронные открытки. У него новые друзья, новые соседи и даже новый золотистый ретривер. Все знают о его прошлом, но не чураются его. В благодарность он относится к ним хорошо. Никогда раньше не видел, как он улыбается. Он обрел свой собственный рай, Нэш.
Я хотел сровнять это все с землей.
Уничтожить его дочь.
Украсть его деньги.
Рассорить его с друзьями.
Снести дома его соседей.
Украсть его проклятого золотистого ретривера.
Если все это у него есть, я хотел видеть, как он страдает, когда я отниму это.
– Все это хорошо и прекрасно, но я плачу тебе не за то, чтобы ты дал мне краткое жизнеописание Гидеона. – Я налил каждому из нас по стакану «Боумора» тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года и толкнул один стакан к Фике, зная, что ему хотелось бы выпить, но он не может, спасибо диете, на которую посадил его врач. – Я просил тебя найти его для меня. Где. Он?
Он посмотрел на виски, его рука дернулась, прежде чем он вонзил ее в свое худое бедро.
– Не могу сказать тебе, парень.
В этом году мне исполнится тридцать три, а он все еще видит меня двадцатипятилетним парнем, который явился к нему с дикими обвинениями в адрес Уинтропов.
Невероятно.
– Почему.
Я требовал, не спрашивал.
Слово скользнуло в спертый воздух сквозь стиснутые зубы. Я постучал по столу, привлекая его внимание к пачке сигарет, которую положил с одной лишь целью – нервировать Фику. Я никогда не курил, но соблазнительно было представлять, как он занервничает.