Коварная дама треф - стр. 6
– Как сестричка-то? – протягивая сигарету, приставал он.
– Зинаида? Статная дама.
– Зинаида? Имечко не для амуров, – захохотал Эдик. – Хотя постой! Как ты говоришь? Зинаида? Кажется, знакомая особа. Клеит тебя спиртом? Давно ныряешь к ней?
– О чем ты?
– Да ладно тебе. Все свои.
– Нет. Я правду. Серьезная женщина.
– Халда баба!
– Не надо так о женщинах.
– Халда, халда! Я вспомнил. Черненькая. И усики на верхней губе. Это от избытка гормонов. Хотя гарсонка[1]. Но изящна. Молодец, одним словом, – ерничал Мартынов.
– Хватит тебе, Эдик.
– И запах Востока в подмышках, да? Мускус. Аж обжигает!
– Ну… Жжет – не жжет. Не знаю. Видишь – жив, не сгорел.
– Знали, знали.
– Я не нюхал. И ты не трепись.
– Ишь, заговаривает!
– Брось! Я говорю – женщина строгая.
– Что ты! Стерва!
– Зря ты так. Тут Инка.
– А что Инка? Ребенок? А Зинка твоя – стерва!
– Ну хватит об этом.
– А ты хорош, старичок, – подмигнул Мартынов, изрядно захмелев. – Но тут ты запоздал. Тут я тебя обошел. Ты меня там, а я тебя тут. Так что у нас с тобой – один на один. Персиянку эту, ты опоздал…
– Прекрати!
– Понял. Молчу. Но усики у нее!.. И этот убивающий аромат меж грудей! – Эдик округлил в неподдельном ужасе глаза. – Сжигает все внутренности. Она просто опасная для мужчин. Как ты терпишь?
– Будешь еще? – Вместо ответа Вадим поднес бутылку к его стакану.
– С тобой выпью, – с трудом поднимая глаза на Вадима, качнулся Мартынов на нетвердых уже ногах.
Компания расползалась на глазах. Каждый наливал себе сам. Инка с Семеном, улучив момент, исчезли в спальне, не дождавшись разрешения. Он и не уследил, только услышал краем уха, как щелкнул в двери ключ. Лаврушка клялся и убеждал в преимуществе израильского бытия теперь уже бородатого Димыча за неимением лучшего слушателя, сбежавшего с подружкой. Димыч Гардов клевал носом, подрагивал бородой, диковато крутил время от времени зрачками мутных глаз, словно пытаясь убедиться, здесь ли он еще присутствует и кто рядом. Иногда он нечленораздельно мычал, пытаясь что-нибудь возразить или просто сказать, но Лаврушка, не давая ему вымолвить и слова, как искушенный лектор, перебивал, не принимая возражений, или просто закрывал ему рот своей рукой, в другую он стряхивал пепел с сигареты.
«Что же всех так развезло-то? – подумалось Вадиму, и ему стало весело. —Разучилась пить компания-то…»
Он попытался глазами отыскать бутылку, но ее на столе не оказалось. И на подоконнике тоже не было. Там образовалась кучка окурков в консервной крышке – следы пребывания Эдика, сам он, потеснив Фридмана, бренчал на диване.