Коварная дама треф - стр. 2
Димыч Гардов оседлал единственный стул, приняв от Фридмана его увесистую модерновую сумку с провиантом, а Эдик Мартынов, пощипывая гитару, блаженствовал на своем когда-то любимом месте – выше всех, на широком удобном подоконнике, потеснив Светкину драгоценность – крохотный цветок с васильковыми глазками в глиняном горшке.
Сам Вадим остался стоять на пороге кухни и, когда гости – приятели благополучно разместились, потолкавшись и поутихнув, хлопнул в ладоши, будто подавая команду, вопросил:
– Как обычно?
– А Туманская? – вырвалось у Забуруновой, она, как прежде, света белого не видела без подружки.
– Семеро одного!..
– Обидится!
– Слез будет!
– Это ее проблемы! – крикнул Вадим, завершая стихийное обсуждение.
– Как же так! Как без хозяйки? – бунтовала Инка.
– Слезы женщины… – поддакивал ей Поленов, погладив худенькое плечико.
– Слезы любимой женщины… – покачал головой, будто осуждая, Эдик, но в глазах его прыгали злыдни-бесенята.
Но Вадим уже принял от Димыча бутылку красного вина из Лаврушкиной сумки, поднял, подозрительно разглядывая ее на свет.
– Опять спер у предков? – обернулся он к кудрявому до безобразия толстяку. – Проказник ты наш.
– Не убудет, – хмыкнул Лаврушка. – Французское винцо.
– Алжирское, – поправил Семен. – Скиснешь с него. Сейчас бы водочки.
– А за чем же дело стало? – Вадим дернулся к холодильнику.
– Один черт, наливай, – опередил его Мартынов, ему не терпелось, он и бренчать перестал на гитаре.
Хлопнули по бокальчику, бутылка, хотя и велика была, кончилась; затянулись душистыми французскими сигаретами из той же сумки. Все знали, запасы были не Лаврушкины, его родителей. Он, хотя и громоздкий с виду, после института так еще и болтался, не определившись с профессией, обитая где-то на кафедре. Ждал, как решат «предки». Те спорили между собой в периоды, когда возвращались на некоторое время из Северной Африки, где в Алжире, Марокко или Тунисе – сам Лаврушка не интересовался, отец его спасал туземцев от особой заразы. Мать каким-то образом помогала, хотя единственной ее специальностью была ветеринария, говорить о которой она при людях стеснялась. Собственно, и вино, и сигареты, и многое то, что имелось в их доме и приносилось Лаврушкой, тоже было «из-за бугра». Поэтому, не успев выпить, Фридман тут же обычно начинал нахваливать и одновременно ругать буржуев, «у которых даже негры, спрыгнув с пальмы, уже без застенчивости права качают где-нибудь в конгрессах, а у нас и в туалете слова не скажи…».
Вадим смотрел на взбалмошного кудрявого бедолагу – ничего не изменилось в Лаврушке за это время; тот уже начал долдонить Семену старую песню о прелестях заграницы, правда, темой его вместо Африки стал Израиль.