Коварная дама треф - стр. 16
– Вот дурак-то! – схватился за голову Лаврушка. – Это Димыч все! Он за Вадима переживал. Тот упал, словно мертвый. А Мартын совсем в отключке лежал. Кто же знал?
– Вам еще представится возможность и покаяться, и рассказать, как все случилось, а теперь послушайте внимательно меня.
Лаврушка навострил уши.
– С вами Вадим Сергеевич не делился проблемами взаимоотношений с женой? Только теперь без дураков, пожалуйста. Я вам представился. Сами понимаете – откуда я.
– Понимаю, конечно.
– Так как же?
– Ничего не говорил. Чужая семья, знаете ли…
– Но вы же дружили! Общались, так сказать.
– Встречались… учились вместе… но сколько лет прошло!..
– У них, вроде, последнее время были разногласия?.. Светлана Михайловна и ночевать оставалась иногда у матери?.. А на этот раз?
– Я не знаю. Может Инка что знает. Они дружили, теснее держались после института.
– А дневников она не вела? Записки там какие? Для себя.
– Что?
– У нее не было друга?.. Ну… Кроме мужа… Вы понимаете…
– Мне ничего не известно. Такие вещи… Деликатные, знаете ли… Я близок не был. Если кто об этом знает, так это Инка. Больше некому.
– Ну хорошо. Спасибо. – «Ушастый» поднялся. – Вам пора уже собираться в институт.
– Да, я уже опаздываю, – спохватился Лаврушка, вскочив со стула.
– Мы еще встретимся с вами в спокойной обстановке.
– Пожалуйста, – развел руки в тоскливой улыбке Лаврушка. – Но мне ничего не известно… Я бы рад…
– Встретимся. Я вас найду. А теперь прошу запомнить, – «ушастый» заглянул ему в глаза. – О нашей встрече и этом разговоре никто не должен знать. Вы понимаете? Никто! И милиция тоже.
– Ну как же! Конечно, конечно. Я всегда. Я к вашим услугам, – затараторил Лаврушка, закрывая дверь за гостем.
Прошло некоторое время. Давно убежала Варька по своим делам, он начал собираться, а мысли, одна тяжелее другой, не покидали сознания. Неприятное ощущение исходило от человека, посетившего его; чувства нахлынули одно мрачнее другого. Мало того, что гость нежданный принес Лаврушке страшную весть о происшедшем в семье Туманских, о трагедии со Светкой, так и витавшей в представлениях Лаврушки бестелесным небесным созданием; весть, обрушившаяся на него и придавившая его будто тяжелой плитой, породила в его сознании жуткий страх. От этого страха он больше ни о чем и думать не мог, не знал, куда себя деть. На Лаврушку навалились невиданная раньше безысходность, гремучая тоска и боль и вместе с ними тревожное предчувствие, что он становится участником надвигающегося тяжкого кошмара, участником еще более таинственной и страшной трагедии.