Кот из бездны. Антиутопия - стр. 67

– Что это?

– Париж, тебя там нет, не ищи, тебя там уже не будет к этому времени.

– Но зачем ты мне показываешь этот мир?

Они приблизились к какой-то скамейке, прекрасная девушка, читала томик его стихов, по щекам ее текли слезы.

– Разве это не бессмертие, не то, о чем я говорил? – удивленно спросил он, – пока тебя помнят, ты вечен.

Лицо поэта оставалось совершенно неподвижным, он ничего не ответил. О нем говорили незнакомый адмирал, и слишком хорошо знавший его поэт, вернувшийся с войны.

– Ему ничего не надо было делать, чтобы остаться в литературе и в жизни и после ухода, все мои женщины были влюблены в него.

№№№№№№№

Там была только одна неувязочка. На зеркальной поверхности все еще оставался Париж тридцатых, а может и сороковых годов, но там никак не могли оказаться те, кто был расстрелян. Один из них в том же месяце, когда умер сам Король, а второй чуть позднее. Но это было только грядущее, потому бес и не заботился о правдоподобии, а поэт просто не мог еще знать, как это будет.

Он мог пофантазировать, и потом, ему так хотелось сохранить им всем жизнь. Конечно, он не был от них в восторге, но точно знал, что те, кто придут им на смену будут просто страшны и никчемны, да такими, что у него от ярости аж зубы сводило.

– Она и на самом деле была влюблена в меня? – очень тихо говорил он.

– А в кого еще она могла влюбиться. Одна беда, она никогда не была актрисой, но и им повезло немногим больше.

Он умел утешить даже того, который в утешениях его и не нуждался особенно.

– Скажи, ты знал, что душа моя заморожена навсегда?

– Всякое могло случиться, – неопределенно заметил бес.– Но так лучше, проще, меньше мороки.

– Я видел во сне нынче именно их, – вдруг вспомнил он о видении – об адмирале и поэте.

– И что же ты видел? – поинтересовался бес.

Он знал этот сон, но не мог понять, скажет ли он ему об этом или нет.

– Я видел реку и расстрел, стену и расстрел. Скажи, что это не правда, что этого не может быть.

– В этом мире все может быть, – перебил его бес.

Он был уверен в том, что поэт нарушит свое золотое правило и попросит его о чем-то. Но и на этот раз он промолчал. Бес облегченно вздохнул – хорошо, что он оставался собой, таких мало в этом мире, таких почти нет, да и бессилен он остановить катастрофу.

Он чувствовал в ту ночь, что задыхается и растворяется в метели. Но ни досады, ни жалости не было в душе, на этот раз он воспринял метель, как благо, как освобождение от страшных мук. И тогда появилась снова та, которую он победил и отверг в начале, она обняла, подхватила и закружила его. Она точно знала, что так будет, когда оставляла его на время на земле среди людей.