Кот госпожи Брюховец - стр. 6
– Могу предложить номерочек-»люкс», – Портье заискивающе улыбался, оглядывая будущего постояльца поверх очков, водруженных едва ли не на кончик курносого носа.
– Все равно, – человек в белом сдвинул великолепные черные брови, – лишь бы побыстрее. Мне некогда.
– Как прикажете вас записать?
– Эрос Ханопулос, коммерсант. Новый постоялец бросил на стойку вынутый из внутреннего кармана пиджака паспорт.
– Надолго ли пожаловали в столицу? – осторожно продолжил портье, прикидывая, не намекнуть ли гостю на необходимость регистрации в полиции.
– Завтра меня уже не будет. – Выпуклые золотисто-оливковые глаза с неизъяснимой скорбью устремились на докучливого служащего. – Где у вас ближайшее кладбище?
Гость достал внушительное портмоне из тюленьей кожи, оплатил счет. Щедрые чаевые достались не только портье, но и шустрому коридорному, схватившему чемоданы и устремившемуся в оплаченный «люкс».
– Извольте осмотреть номер, господин Ханопулос, – еще шире заулыбался портье.
– Не изволю. Мне нужно ближайшее кладбище.
В голосе новоприбывшего постояльца клокотала сдавленная ярость.
– Не извольте беспокоиться, – портье спешил исправить оплошность, – ближайшее кладбище… Э… У Лавры, здесь недалеко.
Господин Ханопулос резко повернулся к выходу. К удивлению еще не отъехавшего от гостиницы извозчика, он вновь уселся в коляску и крикнул:
– К Лавре! На кладбище! Живее! Охваченный страхом возница хлестнул лошадь и более не оборачивался. Господин Ханопулос, раздувая ноздри скульптурного, с горбинкой носа, смотрел в широченную, обтянутую синей тканью спину: паршивец на козлах исподтишка осенял себя крестным знамением.
Гость столицы перевел взор на свой белоснежный костюм – скользнул взглядом по мягкой белой ткани брюк, по полам пиджака, по небрежно откинувшимся кончикам белого шарфа.
Никогда, никогда более не придется ему надеть этот чудесный наряд! Его молодой и счастливой жизни осталось не более суток. Господин Ханопулос был уверен, что если к вечеру не умрет от горя, то покончит счеты с жизнью ночью. Разве может он, самый красивый мужчина, самый умный и неотразимый, жить дальше с памятью о позорной сцене, которая разыгралась в поезде Симферополь-Петербург?
Прикрыв веки, он заново переживал недавнюю трагедию: купе поезда, приличного вида попутчики, худая томная дама, сидящая рядом с ним, закинув ногу на ногу. Она курила длинную папироску в мундштуке, картинно поводя перед ним острым локтем, пускала клубы ядовитого дыма, исподлобья бросала страстные мутные взоры. А когда они остались вдвоем, положила костлявые пальцы на его колено…