Кошмар во сне и наяву - стр. 33

Почему-то иссякли силы смотреть на человека, лишенного человеческого облика. Он опустил голову. И вообще от дукуни Герман хотел бы получить совсем другое. От этого желания у него даже во рту сохло!

– Спорим, я знаю, о чем ты сейчас думаешь? – все так же, почти не разжимая губ, пробормотал Алесан, с наслаждением щеголяя небрежной русской речью. – Как бы набраться опыта, верно? Нашего, черномазого, колдовского опыта? А что, может быть, такой потрясающий успех моего великого родича в России обусловлен именно тем, что русским по душе наше черномазое колдовство? Наверняка Пушкин был великим дукуном!.. Но то, что ты видел сегодня, – ничто по сравнению с воскрешением мертвых. Еще не так запросишь, чтобы тебя научили!

– А я смогу? – с замиранием сердца проговорил Герман.

– Вопрос неправильный! Неправильный вопрос! – забухтел Алесан. – Спрашивать следует так: может ли белый научиться черному колдовству? Отвечаю: может. Не всякий, но может. Однако это будет… как бы сказать… абстрактное колдовство. Потому что боги-творцы даровали истинную силу только африканцам.

– Понял, – кивнул Герман. – Понял, понял… то есть я могу быть только фокусником, но не целителем?

– Ответ правильный.

– А, к примеру, мстителем? – усмехнулся Герман.

Почему он так спросил? Почему?!

Алесан покачал головой. Что-то мелькнуло в глубине его темных глаз… Жалость, с изумлением подумал Герман?

Нет, показалось, решил он через минуту. Но потом… потом он понял: Алесан, африканский шаман, чертов дукун Алесан уже тогда знал, что его друг обречен стать мстителем. Но судьба лишит его обоюдоострого меча высшей справедливости и заставит сражаться тем же оружием, каким владел его враг: коварством и жестокостью.

Тетя Галя очнулась раньше и с воем кинулась в комнату, однако, наткнувшись на новый удар, отлетела к стене. Альбина прижала руки к лицу, пытаясь перевести дух. «Неужели это сделал Наиль? Да нет, мне почудилось, почудилось!»

Открыла глаза.

Наиль стоял, поигрывая улыбкой, сунув руки в карманы черной куртки. Почему-то впервые за этот вечер Альбина обнаружила, что одет он в блескучую, грубую куртку и мешковатые турецкие брюки, какие носят дешевые качки, либо наперсточники, либо из охраны мелких «комков». И шапка вдобавок норковая! И плечи у него такие же крутые, покатые, как у них всех. Куда же она смотрела раньше, что ничего этого не видела?!

Ясно, куда. На глаза его, на губы смотрела. Вот и досмотрелась… А он вор, значит? Обыкновенный ворюга?

Наиль обернулся к выходу, не выпуская из поля зрения беспомощно копошившуюся на полу тетю Галю и застывшую у стены Альбину.