Кошмар на Полынной улице - стр. 35

– А вы сами-то бывали у пани Горегляд?

– Матерь Божья миловала, – торговка перекрестилась, – а вот сестрица моя ходила. С адским трудом денег набрала. Муж-то у нее пьющий был. Сын уехал на заработки и сгинул. Хоть самой камень на шею да в реку…

– Помогла?

– А то! И сын вернулся, и муж пить бросил.

– Ну так не зря, стало быть, денег собирала?

– Так-то да… но пани Горегляд могла бы по доброте душевной и скидки делать. Люди бы ее больше любили и, глядишь, помогали бы чем, раз дочка ее уехала. А то пани все одна да одна. Слуг постоянных нет, боятся.

– И дочь такая же?

– Что вы! – махнула полной рукой торговка. – Милая девушка, добрая, веселая, отзывчивая. Бедняжка, не повезло ей с матерью, не досталось ни радости, ни улыбки, ни слова доброго. Но есть божья справедливость на свете! Дочка у пани замуж вышла недавно. Очень удачно. То ли в Выжград, то ли в Гаравию, не упомню.

– А сам пан Горегляд где?

– Не ведает никто. Может, извела она его, – понизила голос торговка и оглянулась на дом пани Горегляд. – Иль сбежал, что немудрено. Пани приехала сюда на большом возу. Никто не знает, что она привезла с собой. И дочка с ней была, и еще служанка – видать, чтоб за малышкой смотрела, пока пани свои делишки творит. Городской голова только рад был дом ей продать. Поначалу она тихо-тихо жила, даже на рынок ни разу не заглядывала, все служанку посылала. И в церковь тоже не ходила. Посудачили люди да и забыли. Мало ли кто в город приезжает. А потом она как-то узнала, что у головы нашего горе приключилось: дочь единственную бродячие циркачи увели. Да не просто увели, а мысли крамольные в голову вложили. Она прокляла всю свою родню, сбережения отцовские украла и сбежала с ними в канун Пасхи.