Кошка колдуна - стр. 19
Юноша сильно рисковал. Дознайся родитель, что он хоть пальцем притронулся к зеркалу, из самого Мурана привезенного, шкуру бы вожжами спустил. Но без ростового зеркала никак нельзя, а полированное серебряное блюдо не подходит, хоть убейся. Мнилось, будто так и сгниет хитрый механизмус, не показав Прохору дальних стран, как обещано было в грамотке, которую отцов закадычный друг, бритт Тихий, у венецианца-чаровника в кости выиграл.
Сын далекого заморского острова сразу сказал, что без настоящего зеркала от всей премудрости пшик один выйдет. Но Прошку настолько захватила сама идея дальнего зрения, что он на свой страх и риск построил штуковину, от одного вида которой его самого в дрожь бросало. И не столько от обилия шестерней и валков, сколько от перспективы посредством оных увидеть из Новгорода, скажем, эринский Дублин или даже… Рим. Для того и потребно было драгоценное зеркало.
Оно, зараза, не только красивое, но еще и такое тяжеленное оказалось, что у парня чуть пупок не развязался, пока дотащил его в сарай и установил в правильной позиции – передом строго на закат. Заодно Прохор рассмотрел свое отражение в неизвестных до сих пор подробностях, обнаружив, что веснушки у него почти незаметные, и уши не шибко лопухастые, а глаза и вовсе натурального василькового, столь любимого девками, цвета. Короче, от изделия муранских стекольщиков много пользы должно было получиться.
Но вышло как всегда… Чего-чего, а самоуверенности Прошке занимать не приходилось. Без нее любому механику вообще жить нельзя. Как и без храбрости. Иначе чертежи и замыслы Великого Флорентийца так и остались бы красивыми рисунками и безумными идеями, и никогда не посягнули бы смертные люди-человеки на Силы Природные – Летючие, Плавучие и Зрючие.
Ледяными и чуть подрагивающими от волнения пальцами Прохор завел ключиком машину, а когда та вдруг возьми и заработай – точь-в-точь, как в венецианской грамотке сказано, испуская через медные раструбы яркий свет в разные стороны, – чуть замертво не рухнул. От восторга и гордости, само собой. Еще бы! Лишь в Киев-граде мастер по Зрючей Силе обретается!
И кабы не заплескалось в зеркальных недрах мягкое свечное пламя и не проступил чей-то бледный лик, то утекли бы все Прошкины мысли в собственную блистательную будущность, где звать его будут уважительно Прохором Ивановичем и величать Новгородским Зрючим Мастером. Эх, мечты-мечты!
Двух вещей не предусмотрел будущий Великий Зрец. Во-первых, что видящий луч его чудесной машины угодит прямиком в какую-то глупую девку, а во-вторых, заморскую хитрость батюшкиного немца Тихого. Первая была чистой случайностью, вторая, к сожалению или к счастью, спланированной загодя предопределенностью. Тихий выждал момент, подкрался бесшумно, точно тать ночной, и с нечеловечьей ловкостью выхватил ту девку из зеркала. Прошка видел однажды, как отцов человек, Андрюха-Лютик, рыбу голыми руками в речке ловил. Замрет на несколько мгновений с занесенной рукой, прицелится, а потом – хвать! И вот уже бьется на травке глупый щуренок. Лютик говорил, дело в быстроте. Кто быстрее, тот и сыт бывает.