Кошачий переполох (сборник) - стр. 21
Представитель фирмы в Лондоне позвонил нам, и мы тут же все оформили. После чего Чарльз на радостях, что ему все-таки не придется спать в прерии под открытым небом, завернувшись в одеяла, отправился вбивать палки для фасоли – десяти-двенадцатифутовые ветки лещины, вздымающиеся ввысь наподобие шестов для вигвама. А когда Эрн Бигс осведомился, почему он не спилил их до обычных шести футов, Чарльз беззаботно просветил его:
– Чтобы подбодрить фасоль. Дать ей цель, к чему стремиться.
Эрн поглядел на ростки фасоли, на высоты, которых им предлагалось достичь, разинул рот, покосился на Чарльза и зарысил по дороге к коттеджу старика Адамса.
– Им придется обрывать чертовы стручки с приставной лестницы, – донесся до нас его сомневающийся голос, а Чарльз, мысленно уже за рулем нашего автофургона, продолжал блаженно вбивать палки.
И такого блаженства был он исполнен, что на следующий день, когда нам позвонили из канадского посольства и передали приглашение быть гостями города Эдмонтона и принять участие в праздновании Дней Клондайка, – и не могли бы мы сообщить им наши размеры, чтобы нам приготовили костюмы, – Чарльз немедленно проголосовал за то, чтобы принять это приглашение.
Впрочем, мы едва ли могли его отклонить, учитывая, что спонсором нашей поездки было канадское правительство, но я пережила несколько тревожных минут, прикидывая последствия. Викторианские костюмы, сказали они. Чарльз целых пять дней в викторианском цилиндре и фраке, когда его еле удалось принудить облечься во фрак на трехчасовую свадьбу? Да еще, пожалуй, в накрахмаленной рубашке и галстуке? И еще трость с золотым набалдашником?
Как Скарлетт О’Хара, я предоставила будущее будущему и согласилась, что, конечно, принять приглашение нам следует, а вскоре до дня нашего отъезда осталась неделя. И тут в один вечер тетушка Этель позвонила нам четыре раза: она все больше слабеет, и если больше нас не увидит, то надеется, что мы приятно проведем время. Затем на нас снизошло озарение: ласточки по-прежнему явно не намеревались покидать гараж, но мы повесили створку на место и вынули стекло из окна над ней, чтобы они могли улетать и прилетать, как им заблагорассудится. Затем в пять утра Шебалу выпрыгнула из окна нашей спальни, которое я забыла закрыть, но все обошлось – видимо, она приземлилась на траву, и, когда я в панике выскочила наружу подобрать ее труп, она беззаботно появилась из задней калитки, весело тараторя, что День Чудесный и странно, что мы, остальные, так заспались. После чего Чарльз в довершение всего нами пережитого проснулся с флюсом. Однако мы справились. И в назначенный день улетели в Эдмонтон. Чарльз – с запасом пенициллиновых таблеток (принимать каждые четыре часа), я – с нервами на пределе: а вдруг над Атлантическим океаном его зубу станет хуже? И внезапно мы увидели внизу Гудзонов залив, а затем Северо-Западные территории… бассейн Атабаски, тундру к северу от Эдмонтона, ее торфяники и сотни маленьких озер, которые с нашей высоты казались лужицами… И наконец, сам Эдмонтон: высокие здания, вызолоченные предвечерним солнцем, и дальше на юг – просторы канадских прерий.