Коррупция при дворе Короля-Солнце. Взлет и падение Никола Фуке - стр. 39

Таким образом, реальная цена вступления в должность сократилась до 1 334 000 ливров. Кроме того, некоему М. Булену, обладателю прав на уже существующие доходы от этого взноса в его прежнем виде, полагалась компенсация в 300 000 ливров. Тем самым корона получила 1 034 000 ливров, выплачиваемых, согласно контракту, восемью частями в течение двух лет. С учетом же дополнительной 10-процентной скидки на оставшуюся часть, в итоге казна получила 900 000 ливров чистыми.

Эта конечная сумма примерно равнялась той, которую Фуке авансировал в Валансьене, и ему разрешили присвоить ее в качестве компенсации. Поскольку новая транзакция по факту не была связана с наличностью, Фуке получил казначейские билеты на соответствующую сумму. Эту сумму казна собиралась оплатить из средств, получаемых в виде траншей. Затем Фуке продал одну треть государственных долговых обязательств Жерому де Нуво, королевскому почтмейстеру (и, как и Сервьен, офицеру ордена Святого Духа). Жером де Нуво расплатился, обменяв старые (и, вероятно, ничего не стоившие) казначейские обязательства на эти новые. Небольшую часть билетов суперинтендант продал другу – мадам дю Плесси-Бельер – за 100 000 ливров.

Оставшиеся расписки Фуке использовал, чтобы заплатить кредиторам, у которых он занимал на поддержку валансьенской операции. В рамках новой денежной системы ни одному су не суждено было добраться до казначейства. И все-таки Фуке, Сервьен и Пьер Сегье[183], заседавшие в финансовом совете, в январе 1657 года утвердили эту транзакцию [184].

Летом 1658 года Фуке принял участие еще в одной операции, которая в очередной раз иллюстрирует, насколько сложными могли быть в то время финансовые схемы. Официально транзакция задумывалась как аннуитет в 400 000 ливров, обеспеченный будущими сборами тальи. Но фактически государство намеревалось удерживать по два квартальных платежа в год. Таким образом, покупателю ежегодно доставалось бы только 200 000 ливров. Далее, эти 200 000 сокращались еще на 50 000, которые причитались агентам казначейства и другим, через чьи руки шел денежный поток. В итоге, после всех вычетов, держатель аннуитета получал 150 000 ливров. Аннуитет же предлагался по цене 800 000 ливров. Иными словами, по данной транзакции государство платило чистый процент по аннуитету (или аннуитетную ставку) в размере 18,75 % (150,000: 800,000 = 18,75 %), хотя по закону оно не должно было платить за такие транзакции ставку выше 5,5 % («le denier dix-huit»)[185].

Поскольку номинальная, нарицательная сумма аннуитета составляла 400 000 ливров, то государству причиталось 7,2 миллиона ливров, как фактическая цена покупки (400 000: 5,5 % = 7 272 727). Однако инвесторы были готовы дать только 800 000 ливров. Чтобы замаскировать вопиющее нарушение закона, связанное с такой низкой ценой, суперинтендант выдал покупателям фиктивные расписки на сумму 6 миллионов ливров. Затем расписки попали в Счетную палату, в чьи обязанности входило изучать и подтверждать правомерность финансовых операций королевского правительства. Теоретически покупатели оставались должны казне баланс в 1,2 миллиона ливров. Однако эта сумма и далее сокращалась на треть – на 400 000 ливров «расходов на сборы», – типичная скидка для такого рода транзакций.