Корректировка 2.0 - стр. 21
Итак, что дальше? Мне требовалось продвижение вперед, вернее вверх. Вернее, я сам толком не знал, чего хочу. Чего от меня хотят.
Добраться до самого Алиева? Но матерый чекист, попавший на пост Первого секретаря, прямиком из кабинета Председателя республиканского КГБ и вступивший в сражение с партийно-хозяйственной мафией, наверняка подозревает всех и вся. Серьезная проверка и мне конец. К тому же из его близких родственников никто и не болеет, а жена Зарифа ханум и вовсе врач. А нелегально добраться до его особо охраняемой персоны со своими наноботами, я не смогу. Вернее, попробовать-то можно, по цепочке, через обслугу, через доверенных людей. Но большой риск спалиться, да и надо ли мне это? Выхода на Брежнева у него нет, только год, как избран членом ЦК КПСС. До кандидата в члены Политбюро еще четыре года. Пока из Политбюро прямой выход у него только на Андропова. Правда есть еще Цвигун, его бывший шеф и друг Брежнева, но птички напели, что они не шибко-то друг друга жалуют.
Нет, Алиев мне не нужен. Нафиг пока чекистов. А кто тогда? Если не по партийной, то значит, по хозяйственной части.
Помнится, Джуна, выбилась в люди через Байбакова, председателя Госплана…
Кстати, а не познакомиться ли мне с Евгенией? Выяснить, действительно ли она такая уникальная целительница или просто аферистка. Кажется, сейчас она работает официанткой в каком-то Тбилисском кафе.
Интересная мысль. Просто плыть по течению, и оно куда-нибудь, да вынесет… в нужные места, на нужных людей. С Лейлой же познакомился без всяких усилий, с моей стороны.
Так думал я, сидя во дворике и глядя на низкие южные звезды. Есть больше не хотелось, пить – тем более.
От раздумий меня отвлекла Галина Петровна, присела на лавочку рядом.
– О чем задумался, Гришенька? – во время лечения, я не преминул щедро плеснуть ей эмпатии к своей особе и теперь она испытывала ко мне материнские чувства, благо, я к тому же был ровесником Лейлы.
– Да так как-то, о жизни… думаю, чем дальше заняться.
– А чего думать? – удивилась она. – Оставайся тут у нас. Через два дня Лолочка вернется…
Я ей передал слова папаши. Она засмеялась.
– Аббас Мамедович, только на словах строгий. Жениться, придумал тоже. Лолочка у нас девушка современная, не как эти правоверные мусульманки, которые только что паранджу сняли.
* * *
– Алиев лютует, – жаловалась мне Галина Петровна, как родному. – Личные машины начальству запретил, и дома за городом… за всем следят, глаза б у них повылезли. Если ты руководящий работник, шубу уже жене не подари – везде им взятки мерещатся. То ли дело Вели Юсуфович Ахундов был! Благостный дядечка – сам жил и людям жить давал. Отправили на научную работу. Хорошо у нас дачка скромная, да и ту Аббас Мамедович десять лет назад построил. И слава богу, что на Бильгях, а не на Мардакянах, где все партийные чины собрались в кучу у Алиева на глазах. А машины у нас сроду не было. Представляешь, запретили детям чиновников в Вузы на ту же специальность поступать. Хорошо Лолочка в шестьдесят восьмом поступила в «Железнодорожный», до Алиева ещё. Думаешь, почему она проводником практику проходит? Сейчас попробуй, прояви заботу о чаде, сразу кумовство пришьют… а уж кто на юридический поступает – там такая борьба с протекционизмом развернулась – только шерсть летит. Вроде как, абсолютное большинство зачисленных на этот факультет студентов – были дети работников милиции, прокуратуры, судов, юридических кафедр, партийных, советских органов. Ну а что в этом плохого? Шахтерская династия – хорошо, а прокурорская плохо? Полетели головы. Из Партии исключают. Всех первых секретарей райкомов в Баку поснимал. И везде своих нахичеванских расставляет, упырь. Ему бы дай волю – тридцать седьмой год бы вернул…