Корпорация Лемнискату 2. И каждый день за веком век - стр. 8
Обычно творцы не могут претендовать на эту должность. Однако я троюродный брат императора и князь, и, сдается мне, после последнего нападения дуовитов, глава Лемнискату боится за мою жизнь.
Сейчас из творцов первой степени только я и маленькая Лукреция, которой всего пять лет. У девочки проявился дар — чтение мыслей, что и позволило считать ее творцом первой степени. Но пройдет много времени, прежде чем она вырастет и сможет работать на корпорацию, а нам так не хватает специалистов моего уровня. А еще эти обязанности.
Войдя в свой кабинет, к которому уже немного привык, я заметил удобно расположившуюся напротив моего стола посетительницу, которую ждал.
— Добрый вечер, Евдокия.
Поцеловав пожилой женщине руку, я расположился в своем кресле, с любопытством глядя на долгожданную гостью.
Годы сказались на ней сильнее, чем на мне. Являясь творцом первой степени, я еще долго не буду стареть, а вот бабушка Насти уже совсем немолода.
— Сильно изменилась, да? — хмыкнула Евдокия.
— Вы прекрасны, — улыбнулся я.
— Что я всегда в тебе ценила, так это воспитание, — заметила гостья. — Поражаюсь, как это твоему отцу удалось вырастить такого замечательного сына. Не иначе, он скрывает какой-то секрет, старый негодник.
Услышав подобное о родителе, я закашлялся, пытаясь скрыть смех. Мало кто мог высказываться о нем столь… фривольно.
— Знаю, зачем ты меня позвал. Хочешь узнать, как там Настя?
Я лишь кивнул.
— Ничего утешительного тебе сказать не смогу. Несмотря на то, что она учится в Институте искусств, на благородном факультете, внучка ужасно одевается, носит на себе кучу железок, джинсы и ботинки кошмарного вида, в которых только конюшни чистить. И это при том, что она благородных кровей.
— Неужели конюшни? — Я не смог сдержать улыбку.
— Да, да. Просто я давно не посылала тебе ее фотографии. Стрижки никакой, за волосами не ухаживает, работает официанткой. Ничего серьезного. А уж ее друзья… Посмотрела на них однажды — у меня чуть сердце не прихватило. Все в железках, на мотоциклах, и такого вида, что с ними в приличном обществе не покажешься.
Вот эта информация меня действительно встревожила.
— Но более всего меня беспокоит то, что она ездит на своем мотоцикле с бешеной скоростью, и я подозреваю, что рано или поздно одна из ее поездок будет последней.
Нахмурившись, я спросил:
— Как же вы могли допустить подобное?
— А что я могу сделать? Не раз говорила с Евгенией — толку никакого. Она не может унять дочь и не хочет меня знать.
— Вы так и не помирились? — вздохнул я.
— Нет. Евгения делает все, чтобы оградить дочь от корпорации и от меня: никак не простит смерть Юрия.