Корона за холодное серебро - стр. 57
А почему бы и нет? Она сама допрыгалась, даже вопроса нет, и лучше позаботиться о деле сейчас, пока они в безопасном удалении от остальных. Хорошая выволочка пойдет ей на пользу – да уж, мать ее, обалденную пользу.
Конечно же, Марото понимал, что нотация – худший способ залезть в панталоны к избалованной девчонке, но старый демон гордости разомкнул ему рот.
– Кокетство – это ладно, тапаи Пурна, – заметил он, качая перед нею пальцем, – но никому не нравится, когда его дурачат. Это мерзкое дело – заводить человека понапрасну. Если ты не хочешь парня или девчонку, или там кого, это не беда, но затевать такие игры, лишь чтобы посмеяться над партнером, – развлечение самого низкого пошиба. А если тебе и правда доставляют удовольствие подобные шуточки, то что ж, на здоровье. Я мог ожидать такого поведения от твоих дружков, но о тебе думал лучше.
– Ой, да брось. Ты бы ни за что не пошел на это, если бы я предложила, но так было нужно, – заявила Пурна, сдвигая парик, чтобы он сидел покривее, и подбирая свою широкополую шляпу. – Нам повезет, если герцогиня Дин не потребует осмотреть меня на предмет твоей спермы, прежде чем заплатит.
– Тьфу! – поморщился Марото; эти аристократы еще более чокнутые, чем он полагал. Но они уже слишком далеко зашли, чтобы рисковать проигрышем. – То есть если ты думаешь, что она может…
– Потребует – я просто скажу, что ты кончил мне в рот, – проговорила Пурна, поворачиваясь к нему закованной в корсет спиной и оглядывая спуск. – Перед тем доставив мне дикое множество отменных оргазмов, конечно. Я знаю, тебе нужно заботиться о своей репутации.
Марото попытался подбодрить себя фантазиями об отменном оргазме, но вскоре бросил это дело. Слишком, проклятье, жарко для таких мыслей, не говоря уж о действиях. По крайней мере, так он себе сказал. Качая пустой головой, он начал спускаться к лагерю.
План сработал. Они купились на фальшивку. Каким же дураком оказался Марото.
Раньше он обладал единственной валютой, которой не было у этих жалких паразитов, – честью. А теперь всю ее продал за какие-то жалкие крохи их совокупного богатства. Возможно, они изначально не очень-то его уважали, но уж наверняка были о нем высокого мнения, а он держался всяко достойнее, отказываясь играть в их мелкие игры.
Не считая игры в проводника в опасном приключении, из которого кто-то из них может и не вернуться. На эту игру он подписался без колебаний – и за ненамного большую сумму, чем только что заработал с Пурной.
Как бы там ни было, теперь все переменилось, и не к лучшему. Прежде Марото притворялся, что ему плевать с высокой башни на то, что пижоны, когда он рядом, перешептываются, показывают на него пальцем и хихикают, но теперь глумливая нотка в их внимании резала слух сильнее. Он был не только игрушкой богатой девчонки, он сделался предметом насмешек хилого лордика, изюминкой шуток второго сына, потехой для зир. Он стал не просто животным, но дрессированным зверем вроде циркового медведя, наученного выклянчивать завтрак. Когда толпы зрителей дразнили этих несчастных существ, мечтали ли те оказаться в какой-нибудь глубокой темной берлоге в Черных Каскадах, подальше от ярких огней и жестокого любопытства? Мечтали ли, чтобы их когти и подпиленные зубы вновь стали острыми, а цепь на шее разорвалась? Мечтали ли звери отомстить поработителям так же, как могли мечтать об этом варвары и уж наверняка грезили страннорожденные? Эти последние были скоры на восстание против своих мучителей – уж Марото знал.