Королевство праха и костей - стр. 35
Я застыла посреди коридора. Руки похолодели, виски сдавило раскаленным обручем. Неужели это правда? Неужели я – чудовище, крадущее чужие дары? Выродок, паразит, худший кошмар для носителей искры?
Если так, то я обречена. Император велел истреблять "пожирателей силы" без пощады. Церковь проклинала "исчадий мрака", угрожающих устоям бытия. Да что там – само имя "акайра" давно стало ругательством похлеще "выродка из бездны".
Дикий, первобытный страх стиснул сердце холодной лапой. Что, если кто-то прознает о моем даре? Вдруг Амелия или Николас уже заподозрили неладное, ощутив, как посреди пытки я неистово упивалась их магией? Тогда мне конец. Тогда пощады не будет.
Живо представился эшафот на главной площади. Ликующая толпа. Палач в черной маске. Жаркие языки пламени, лижущие ступни. Тошнотворный запах горелой плоти…
По спине пробежал озноб. Колени задрожали и подогнулись.
Нет, нет! Я не чудовище! Не похитительница душ! Всю жизнь я была пустышкой и ею останусь. Никто не смеет обвинить меня без доказательств. Это наваждение, дурной морок. Он развеется – и все вернется на круги своя. Я стану обычной служанкой… тенью… пылью…
Но чем дольше брела наугад, тем явственнее ощущала: магия уже поет в крови. Гудит тысячей колоколов, щекочет нервы, дразнит своей близостью. Ее вкус горчит на языке – дурманящий, незабываемый. А в самой глубине души разгорается жажда. Темная, стыдная, неодолимая жажда, грозящая погубить остатки рассудка. Жажда вновь испытать то запредельное блаженство, упиться силой до краев…
Проклятие! Что же со мной? Неужели я…
Додумать не успела.
Внезапно жар охватил тело, будто в огненном коконе. Под веками вспыхнули алые круги. А в следующий миг мир стремительно накренился и провалился в черноту. Последнее, что я увидела, теряя сознание – ослепительную вспышку. Медальон на груди засиял нестерпимо ярко, словно крошечное солнце.
И все поглотил мрак.
***
Сознание возвращалось медленно, урывками, будто всплывая из липкого омута. Первым пришло ощущение боли – тупой, ноющей, пронизывающей до костей. Потом – холод и сырость, окутавшие тело промозглым коконом.
С трудом разлепив тяжелые веки, я не сразу осознала, где нахожусь. Облупленные стены, узкая железная койка, колченогий столик в углу. Моя комнатушка для прислуги. Жалкая каморка, больше похожая на чулан.
Кряхтя, я приподнялась на локте. Голова раскалывалась как с похмелья, во рту стоял мерзкий привкус желчи. Все тело ломило, будто меня долго пинали ногами. Особенно остро ныла правая ладонь. Скосив глаза, с удивлением обнаружила, что рука уже туго перебинтована чистой тряпицей. Похоже, кто-то позаботился о ране, пока я была в беспамятстве.