Королевский шпион. Победив, заточи нож - стр. 21
Неожиданно шевалье встрепенулся и вдруг обратился к двум идущим рядом с нами горожанам:
– Приятель, ты что-то говорил о турнире.
Мужчина, судя по всему ремесленник, поняв, что перед ним дворянин, ответил:
– Да, ваша милость. Его сиятельство, граф Анри де Бриенн, дай бог ему здоровья и долгих лет жизни, устраивает большой праздник. Мой приятель из студентов назвал его… вроде как jubilaeus или годовщина очень важного события. Вот граф и решил его отметить не только пиром, но и турниром. Вы, ваша милость, сходите на городскую площадь. Там каждый день герольд графа…
«И тут юбилеи празднуют. Может, граф свои пятьдесят лет решил отметить? Значит, с турнирным щитом я все же угадал».
– Спасибо, приятель, – оборвал его Луи, потом повернулся ко мне. – Как же нам повезло, Клод!
Он не просто обрадовался, как ребенок, этой новости, сейчас в его глазах горел боевой азарт воина. Мне, конечно, было интересно посмотреть на рыцарский турнир вживую, вот только меня ждала работа, которую за меня никто не сделает, но так как шевалье ждал от меня соответствующей реакции, то мне пришлось делать радостное лицо.
– Это просто здорово! Мы обязательно пойдем.
Не сдержав эмоций, Луи даже хлопнул меня по плечу:
– Идем, мой друг, скорее! Я хочу узнать имена славных рыцарей, которые выйдут на ристалище, чтобы биться во славу прекрасных дам!
По пути, из разговора двух кумушек, идущих впереди нас, мы узнали еще одну городскую новость. Оказалось, что на главной городской площади сегодня утром к позорным столбам должны приковать двух преступников.
Пока мы за ними шли, то услышали много всякого разного. Какая-то Луиза, самая настоящая ведьма, сынка аптекарского привадила, и он к ней теперь каждую ночь бегает, а Жульетта, соседка одной из подружек, ночью видела черную тень, которая заслонила луну. Еще мы узнали, что в Париже повесили какого-то знаменитого разбойника, который называл себя Королем дорог. По их словам, он сам взошел на эшафот, после чего громко сказал: «Вручаю свою душу Богу, Пресвятой Богородице и Святой Троице Рая и умоляю их простить все мои гнусные преступления и грехи, что я совершил в своей жизни! Палач, делай свое дело!»
Под эти сплетни и слухи мы вышли на центральную площадь, где толкалось достаточно много народа. Женщины, набиравшие воду в фонтане, мужчины, толпившиеся у раскрашенного деревянного щита, и шумевшая толпа, собравшаяся возле позорных столбов. Мне не нужно было протискиваться сквозь толпу, чтобы увидеть то, что и прежде доводилось видеть. Да и Луи пока интересовало только одно: турнир! Протолкавшись вперед, несмотря на недовольные взгляды и тихие ругательства, раздававшиеся у нас за спиной, мы оказались у ярко раскрашенного щита, где на вбитых в доски гвоздях висело два с половиной десятка маленьких декоративных щитов с гербами рыцарей. По обе стороны от этой своеобразной выставки стояли, одетые в цвета графа, герольд с ярко начищенной трубой и подросток – паж лет тринадцати-четырнадцати. На груди каждого камзола был вышит большой герб их господина. Я покосился на шевалье, который не отрывая глаз, внимательно и цепко разглядывал каждый герб, при этом непрерывно шевелил губами, словно читал невидимую книгу. Я даже ее название знал: «Геральдика». Лично мне она показалась скучной и неинтересной.