Королевский дракон - стр. 36

Корнел даже слегка расстроился.

– Меня пытались отравить? – он уже догадался.

– Не пытались, а отравили, – со знанием дела поправил Эдвин. – Но это уже не имеет значения.

– Потому что твой огонь поглощает яд или очищает его? Поразительно, что, оставляя после пожара ядовитые пары, тем самым огнем ты можешь яд и выжечь.

– Лучше не размышляй об этом так много. Ты еще слишком слаб. Не подражай тем, кто еще до твоего рождения засел в королевской библиотеке писать книги обо мне и моих отношениях с твоей родней.

– А что и такие были? – Корнел тут же обругал себя за тупость. Конечно, откуда же еще могли взяться те фолианты, которые он недавно раскрывал и считал написанное в них чистой выдумкой.

– А что такое илей? – он вспомнил слово, услышанное в полусне.

Эдвин ответил не сразу, он задумчиво убрал непокорный локон со лба Корнела, намотал кольцом на палец.

– Цветок, который появляется раз в сотню лет в том месте, где фея венчается со смертным. Ночью при луне он исполняет желание, как цветы папоротника, а когда исчезает, то на том месте остается немного волшебства. Его можно использовать, как для исцеления, так и для нападения на врагов. Одна девушка на моей памяти использовала его для второго.

– Значит, фея может выйти замуж за смертного? – Корнела первым делом заинтриговало это.

– И наоборот!

– То есть?

– Смертная может выйти за существо вроде меня. Это тоже в нашем волшебном просторечье называют свадьбой фей. Такое обиходное выражение.

– Вернее, волшебное.

– Как скажешь!

– А ты, ты был женат на простой смертной? – что дернуло его об этом спросить, будто кто-то в ухо ужалил и подтолкнул, от чего язык заворочался сам, произнося малопонятные слова.

Эдвин тут же напрягся.

– С чего ты взял?

– Мне будто шепнул кто-то, – честно признался Корнел.

– Ну и дурачок! – шикнул у него в сознании женский голос, будто дама в алом на этот раз схватила его за горло, а не просто становила его коня.

Действительно, дурачок. Эдвин выглядел слишком молодым для женатого. Такие еще присматривают себе невест. Если только уже в детстве не обручили с кем-то по политическим соображениям. Но Эдвин, вроде, сам распоряжался собой, а, значит, все еще был холостым. Как и сам Корнел! Мысль приятно согрела душу. А невидимая дама от его мыслей только сильнее рассвирепела. Корнел почти ощущал ее ярость, хотя не видел ее саму. Она будто стояла за сосной, и ее наряд вился, как живое пламя. Алый – цвет гнева, любви и власти, вспомнил Корнел старую песню. Похоже, она была правдива. От алого цвета рябило в глазах, хотя кругом лишь приятная зелень. И дамы в алом больше не видно.