Королевская кровь. Стальные небеса - стр. 69
Мужчины разбрелись по сторонам; кто-то обтирался влажными тряпками, потому что душа здесь не было, а обливаться было холодно: у гор еще лежал снег, поэтому и без обливания приходилось тратить личный резерв на обогрев. Те, кто мог пить, – пили; кто-то хрустел сухпайками, отбитыми у иномирян в одну из прошлых вылазок.
Оливер Брин, осторожно вытерев руки, сходил к себе в «келью» переодеться, а вернувшись, опустился в кресло, стараясь не смотреть на жадно глотающего воду Макроута. Каменные своды и миллионы тонн горы над ними давили на плечи, и казалось, что не хватает кислорода. Во рту было сухо, и язык казался чужеродным, шершавым, но Брин опасался теперь даже смачивать горло: один из соратников захлебнулся на их глазах, не сделав ни глотка, просто набрав в рот воды.
Сейчас нужно отдохнуть и сделать себе капельницу. Хорошо хоть, что соли хлорида натрия для физраствора запасено достаточно и источники с чистой водой здесь есть. А вот остальные припасы подошли к концу, и приходилось грабить грабителей, добывая себе пропитание.
Вода Брину теперь часто снилась – он пил ее досыта, окунался, гладил прозрачную и ласковую поверхность то ли речки, то ли озера; счастливо жмурясь, набирал горстями и пил, пил, пил. Снилась ему и спокойная, размеренная жизнь до встречи с Романом Соболевским, который зажег в нем, простом исследователе стихийных духов, уже перешагнувшем за пятый десяток и вырастившем детей, веру в особую миссию, в то, что он способен изменить мир. Он до сих пор в это верил, хотя и вспоминал иногда и свою лабораторию в провинциальном инляндском магинституте, и жену, и детей, с которыми связи последние годы не поддерживал, и мирные споры с коллегами за чаем.
Просыпался он, мучимый еще большей жаждой, чем до сна, хотя осознавал, что это психологическое – капельницы давали достаточно влаги. И мог понять Вертера Овина, который около недели назад во время ужина вдруг мутными глазами посмотрел по сторонам, на тех, кто не попал под проклятье и спокойно подносил стаканы ко рту, молча встал, вырвав из вены иглу от капельницы, схватил бутылку с водой и начал пить – давясь, обливаясь, что-то выкрикивая, дико смеясь и не давая отобрать емкость. Он перестал дышать в один миг, посинев и выронив бутылку – хрипя, рухнул на каменный пол и замер.
Вода не знала жалости и медленно, неумолимо, одного за другим забирала тех, в чьей ауре проявилось темное кружево. Ни гениальный Черныш, способный работать с аурами с закрытыми глазами, ни темные, которым на роду было положено разбираться в проклятиях, распутать его не смогли. Многие уже были доведены до отчаяния, и всё громче звучали разговоры о том, что нужно пойти сдаться в расположение остатков блакорийской армии и присоединиться к борьбе против захватчиков, возможно, заработав себе на амнистию и выторговав избавление от проклятия. Накануне утром и вовсе было отмечено ослабление эманаций Черного (хотя последнее время они нарастали), что ввело темных почти в панику: неужели все было зря? И если бы этой ночью они вновь не обрели надежду, то уже сегодня заговорщики рисковали недосчитаться части соратников.