Королевская кровь. Стальные небеса - стр. 3
Щелкнуло, и часы в гостиной забили полдень. А я смотрела в потолок и дышала, дышала, чувствуя, как от напряжения из носа в горло идет кровь.
Я могла ненавидеть себя, но сегодня я не стану причиной смерти сразу двоих близких людей.
Росс Ольвер остановил мне кровь, проверил состояние и ушел, уводя Бернарда – ему стало хуже, и он едва не рухнул, сделав несколько шагов. Ушла и Мария, оставив меня, Маргарету и леди Шарлотту одних.
Когда я осмелилась повернуть голову, свекровь так же сидела у кровати в моей разгромленной спальне и смотрела на меня. Но в заплаканных, горестных глазах ее не было обвинения, не было ненависти. И я сползла на пол, положила голову ей на колени, обняла за ноги.
– Я во всем виновата, – сказала я глухо.
Она сжала мои плечи, а затем легко погладила по волосам. Я подняла голову – леди Лотта плакала.
– Я очень хотела обвинить тебя, – ответила она тихо. – Но не буду. Не ты стреляла в его листолет.
Она не хотела меня ненавидеть – а мне так нужно было, чтобы хоть кто-то уничтожил меня.
– Мы поссорились, – продолжила я, глядя ей в глаза.
– Знаю, – проговорила она.
– Все знают! – срывающимся голосом крикнула от окна Рита. – Из-за нее он улетел!
Я сжалась, зарыдав.
– Маргарета, замолчи! – Леди Лотта жестко вцепилась мне в плечи, до боли. – Марина, посмотри на меня!
– Рита права, – проговорила я, запрокидывая голову и вытирая мокрые щеки. – Это я его убила. Я. Я, понимаете? Он прилетел ко мне, а мне так плохо было, и я его прогнала… Не знаю, как жить с этим… Как я хочу умере-е-еть… Простите меня, простите… – Меня снова начало трясти, и тут свекровь сама несколько раз тряхнула меня. Губы ее дрожали, лицо было искажено.
– Чтобы я не слышала больше о смерти! – прошипела она мне в лицо незнакомо, жестко и тут же прижала к себе, к груди, укачивая и всхлипывая. – Бедная девочка, – говорила она, гладя меня по спине, – как мы будем теперь, Марина? – Руки ее были горячими, и сердце колотилось рвано, гулко. – Ты не знаешь, как тебе жить? Это я не знаю… теперь, когда я потеряла их обоих. Но у меня есть Берни и Рита. Рита… Рита, иди сюда, Рита… дочка моя…
От окна доносились всхлипы, а свекровь продолжала говорить, то сжимая меня, то гладя; как бы тяжело мне ни было, я понимала, что и она на грани истерики.
– Люк – часть меня, мой мальчик, сын мой… – шептала она, – жизнь моя. И ты, Марина, и твои с Люком дети… все, что осталось у меня от него. Ты и дети! И ты обязана жить для них. – Она снова сжала меня до боли, заставила поднять голову. – Я не виню тебя. Но обещай мне, что будешь жить! – Она почти рычала, по щекам ее текли слезы.