Королевская кровь. Чужие боги - стр. 7
– Ты обещал мне помощь и амнистию, – напомнил Данзан Оюнович, едва заметно вздрогнув от проседания щита.
– Это было до того, как вы попытались убить королеву Рудлога, – покачал головой Старов и сместился чуть в сторону по хлюпающей грязи: у Черныша реакция слева всегда была чуть похуже.
– Какая забота от человека, сидевшего в своих горах, пока небо не стало падать на Туру, – хмыкнул незваный гость. – Не изображай добренького, Алмаз, я тебя слишком давно знаю. Ты бы и не пошевелился, если бы твой телескоп продолжал работать, и о смерти королевы забыл бы в ту же минуту, как узнал. Ты слишком хорошо всегда умел себя оправдывать. Единственное, что нас отличает, – я никогда не лицемерил и не боялся запачкать руки.
– Амулет подмены внешности – твоих рук дело? – поинтересовался Алмаз, не отреагировав на эту тираду.
– Моих, – Черныш словно невзначай повернулся по ходу движения заклятого друга. – Но последнее покушение – инициатива Львовского. Я был против.
– Как удобно, что он не может ничего сказать, правда? – проговорил Старов с усмешкой.
– Да если бы и мог, – высокомерно ответил Черныш, – что мне стоило вложить ему ложные воспоминания? Придется тебе поверить мне на слово, Алмазушко. Я ведь тебе поверил, к тебе пошел…
– Прибежал, как всегда, когда пятки припекло, – безжалостно подсказал Алмаз Григорьевич. – Точнее, намочило. Откуда эта вода, Данзан?
– Я же говорю, любопытство сильнее тебя, – довольно хмыкнул Черныш. – Помоги мне, Алмаз. Сними проклятье. Я отработаю амнистию. Ты говорил, вам нужна помощь – вот он я, готов вам помочь.
Старов смотрел на него с задумчивым прищуром.
– Всегда поражался твоей непрошибаемости, – проговорил он медленно и кивнул подошедшему Алексу. – Пеленай, Саш.
Полыхнули с двух сторон светящиеся ленты, и Черныш выставил руки в стороны, удерживая их на расстоянии.
– Ты же знаешь, что я и сейчас могу уйти! – Снова пошла носом кровь, он забулькал, сплевывая. – Никакая тюрьма меня не удержит, Алмаз. Хочешь остаток войны провести, охраняя меня?
– Зачем? – отозвался Алмаз Григорьевич с иронией. – Старый добрый стазис. Будешь после войны стоять у меня в обсерватории с этим самым перекошенным лицом, дружище.
– Ты выиграй сначала войну, – зло сплюнул Черныш. – А я ведь помог тогда вам! – Он с натугой разводил руки, и ленты, вьющиеся вокруг, то вспыхивали, сгорая, то вырастали заново, закручиваясь с новой силой. – В долине! Если бы не помог, фон Съедентент с Лыськовой давно были бы впечены в лаву. Тоже вру, скажешь?
– А ты забыл, почему мы там оказались? – Алмаз тряхнул кистью: в Черныша полетел стазис, и отступник отмахнулся, на мгновение потеряв концентрацию, захрипел, спеленатый лентами, а затем прошептал что-то, отчего они вспыхнули.