Королевская гончая - стр. 16
Ощущать, как меняется, крошится и тут же перестраивается твой геном, – больно. Свет меркнет перед глазами, грудь бионика начинает дымиться, потому что в него стреляют. И все.
Он проснулся с криком. Снова вдыхал отравленное облако, снова плавилась кожа, снова менялся он сам – незримо, но необратимо. Сердце колотилось где-то в горле, грозя выскочить.
Нащупал коробку с сигарами и, лежа в промокшей от пота постели, закурил, глядя в темный потолок.
Хронограф показывал три часа утра по Рамосу.
Почему бионик? И почему, даже если бионик, то ограничился изменяющим проклятием, а не положил весь отряд?
Напрашивался ответ, что бионик вовсе не охранял императора. Возможно, прибыл во дворец для решения каких-то вопросов, связанных с орденом. А может, и не умел он ничего, кроме как проклинать… теперь уже не разберешься. Все в прошлом, ничего не изменить. И сын медленно, необратимо превращается в акда. Когда процесс завершится, он перестанет быть человеком, потеряет способность мыслить как человек. Придется отправить его в систему Арзан-туэ, которую, собственно, облюбовали эти негуманоиды.
Дарс нервно докурил сигару, сел на постели. Понятное дело, что спать уже не получится.
И вот тогда ему захотелось пойти и проведать гостью. Просто посмотреть, как человек может спокойно спать.
Дверь открылась бесшумно. Он, затаив дыхание и мысленно обругав себя, проскользнул в спальню. Право слово – ну что за глупость? Хочется посмотреть на спящего человека – пойди к Магде. Вот уж у кого сон, как у младенца. Но нет. Понесла нелегкая.
В огромной кровати девушка казалась совсем маленькой. Свернулась как эмбрион, подтянув колени к животу, острые локти прижала к груди. На белых простынях темнели узкие лодыжки. Жалкая, беззащитная.
Непреодолимо захотелось закурить. Снова.
И – электрическим разрядом по позвоночнику – совершенно иррациональное, недопустимое желание взять ее на руки, прижать к себе, согреть…
«Идиот, идиот вселенского масштаба», – подумал Дарс, отворачиваясь.
Вместо того чтобы размышлять о том, что слишком все гладко в истории ее появления на Рамосе, воображение рисует умильные, слащавые до отвращения картинки.
Внезапно дыхание спящей сбилось. Худенькое тело вытянулось струной, руки взметнулись так, словно она во сне отбивалась от кого-то.
– Мама! Мамочка! За что-о-о?!!
Она выгнулась дугой, заскрежетала зубами. Это уже походило на припадок, и Дарс, усевшись на кровать, поднял ее, подсунув руку под горячий затылок. Голова запрокинулась, она вырывалась и царапалась, продолжая хрипеть.
– Нет! Не-э-эт! Мама!..