Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть первая - стр. 26
“Отец учил меня тому, что страна Израиля принадлежит прошлому, и только в пределах собственного дома я еврейка”, – сказала она профессору по окончанию одной из лекций.
“И мой отец не одобрял мою тягу к иудаизму, – сказал профессор и, увидев ее удивленный взгляд, добавил: – ему хотелось, чтобы я стал выдающимся математиком, как говорили мне преподаватели. В конце концов, он изгнал меня из дома. Будучи владельцем типографии, человеком, уважаемым в еврейской общине, он хотел воспитать своих четырех сыновей светскими аристократами и интеллектуалами”.
“Именно из-за изучения иудаизма он выгнал вас из дома?” – зрачки ее расширились от удивления.
“Он не простил мне, что ради польских дел я забросил математику”.
Профессор посмотрела на нее сосредоточенным взглядом, и решительным тоном взрослеющего и бунтующего подростка рассказал, как отец впал в бешенство, когда он сказал ему, что нашел великую истину в “Ясной Книге”, на которую случайно наткнулся в библиотеке. Он решил потратить время на подготовку нового издания с переводом и своими комментариями. Более того, его превращение в сиониста и открытое выражение радикальных взглядов на еврейство Германии, резко отвратило от него отца.
“А как отнеслась к этому мать?” – осторожно, явно колеблясь, спросила она, ибо негоже бередить душевные раны. Но беседа их, перешедшая на личные рельсы, развязала язык профессора перед своей землячкой из Берлина.
“Мама была из классической мелкобуржуазной среды и не могла сдержать гнев отца. Таким образом, я переехал в общежитие”.
Уроки иудаизма чужды Наоми, но тянет ее к символам Каббалы: кажется, что попытка расшифровать эту символику спасет ее от внутренней неуверенности и одолевающих страхов. Знакомство с миром, сотканным из противоречий, заставляет рассматривать любое явление диалектически. Она словно приобретает инструменты, с помощью которых может развязать узлы внутренних, мучающих ее противоречий, изматывающих душу мыслей. Она ищет разгадку внутренних непонятных ей сил, которые в детстве тянули её к иудаизму. В немецкой школе ее преследовало чувство отчужденности, хотя в школьных стенах она не чувствовала атмосферу антисемитизма. Неужели ее отвращение к ассимиляции вытекало из ощущения фальши в стремлении евреев раствориться в христианском обществе?
На уроках Каббалы она слышит вещи, которые не звучали, да и не могли звучать в среде воспитателей в кибуце.
“В периоды кризисов в мире еврейства, Кабала сохраняла сплоченность нации. Древние народы исчезли с лица земли. Еврейский же народ благодаря вере и мистическим учением сохранился”, – говорит профессор и остерегает от распространения движения “ханаанцев”, которое пытается навязать свою идеологию, могущую привести к тому, что еврейский народ потеряет длящийся, к нашему счастью, порыв национальной жизни.