Королева Тирлинга - стр. 8
Однажды, когда ей было тринадцать, Келси удалилась миль на пять от установленной Карлин границы и оказалась в незнакомом лесу. Она перестала узнавать окружающие ее деревья, пересекла два незнакомых ручья и вдалеке, в сотне футов, заметила дымок из чьей-то трубы. Подъехав поближе, Келси обнаружила домик победнее, чем у Карлин и Барти, выстроенный из дерева, а не камня. Но перед домом были двое мальчишек, на пару лет младше нее, понарошку сражавшихся на мечах. Келси долго смотрела на них, испытывая незнакомое доселе чувство: оказывается, детство могло быть совсем другим. До сих пор она почему-то считала, что жизнь у всех детей примерно одинакова. Одежда мальчиков выглядела потрепанной, но зато на обоих были удобные с виду рубашки с коротким рукавом. Сама Келси могла носить лишь сорочки с высоким воротом и тесными длинными рукавами, чтобы никакой случайный прохожий ненароком не увидел ее шрам или кулон. Вслушиваясь в болтовню мальчишек, она обнаружила, что даже на родном тирском они изъясняются с ошибками – очевидно, никто не сажал их за уроки с самого утра, заставляя зубрить грамматику. Время перевалило за полдень, а они были не в школе.
– Ты с Мортмина, Эммет. Я с Тирлинга, – гордо провозгласил старший.
– Ничего я не с Мортмина! Мортцы плохие, – возразил младший. – Мама велела, чтоб ты иногда давал мне играть за тирца!
– Ладно, ты будешь с Тирлинга, но я тогда умею колдувать.
Понаблюдав за мальчиками некоторое время, Келси поняла, чем они на самом деле отличались от нее и почему так привлекли ее внимание: у этих ребят была компания. Они были друг у друга. Их отделяло от нее всего пятьдесят ярдов, но ей казалось, будто она смотрит на них с самой луны. Это чувство усилилось, когда во дворе появилась мать, полная женщина без намека на величавую красоту Карлин, и позвала ребят обедать.
– Эм! Мартин! Идите мыть руки!
– Нет! – ответил младший. – Мы еще не все!
Выхватив палку из валявшейся неподалеку вязанки хвороста, мать включилась в игру и принялась сражаться с мальчиками, которые восторженно хихикали и повизгивали. Наконец мамаша схватила обоих в охапку, и они, крепко обнявшись, пошли в дом. Сгущались сумерки, и, хотя Келси знала, что ей пора возвращаться, она не могла заставить себя ехать назад. Карлин никогда не выказывала нежности, даже по отношению к Барти. Максимум, на что могла рассчитывать Келси, – это улыбка. Пусть она была наследницей тирского престола, но у этих двоих было нечто большее.
К ужину она вернулась с опозданием. Барти и Карлин сильно волновались. Барти даже прикрикнул на нее, но Келси видела, что за его гневом скрывается облегчение. Перед тем, как отправить ее в постель, он обнял ее. Карлин же лишь смерила Келси неодобрительным взглядом и объявила, что в ближайшую неделю книжек из библиотеки ей не видать. В ту ночь Келси долго не могла уснуть, все еще пораженная открытием, как ее чудовищно, коварно обманули. До этого дня Келси считала Карлин если не родной, то своей приемной матерью. Но теперь она понимала, что у нее вовсе не было матери – лишь наставница, требовательная и отстраненная.