Королева ничего - стр. 32
– Я ничто, – эхом повторяю я, потому что мне нечего возразить.
– Ты пришла из ничего и вернешься в ничто, – шепчет он, почти касаясь губами моей шеи.
Внезапно меня охватывает паника. Чувствую, что я должна немедленно бежать от Кардана. Я отталкиваюсь от края ветки, но не достигаю земли и просто падаю, падаю, падаю. Лечу, как Алиса, провалившаяся в кроличью нору.
Затем сон меняется. Завернувшись в ткань, я сижу на каменной плите. Пытаюсь подняться, но не могу тронуться с места. Я самой себе кажусь деревянной куклой. Глаза у меня открыты, но я не могу пошевелить головой, не могу моргнуть, ничего не могу сделать. Могу лишь смотреть в то же самое безоблачное небо, все на тот же острый серп месяца.
В поле моего зрения появляется Мадок, встает надо мной, смотрит на меня сверху вниз своими кошачьими глазами.
– Стыдно, – говорит он так, словно рассуждает сам с собой, а я не могу слышать его. – Ведь если бы она прекратила враждовать со мной, я дал бы ей все, что она пожелает.
– Она никогда не была послушной девочкой, – откликается возникшая рядом с ним Ориана. – В отличие от своей сестры.
Тарин тоже здесь, по ее щеке стекает маленькая слезинка.
– Они планировали, чтобы выжила только одна из нас. И всегда предполагалось, что это буду я. Ты та из двух сестер, которой предназначено выплевывать жаб и змей. А я – сестра, которая выплевывает рубины и бриллианты.
Они уходят, все трое, и на их месте возникает Виви, касается моего плеча своими длинными пальцами.
– Я спасу тебя, – говорит Виви. – Это всегда была моя работа – спасать тебя.
– Мои похороны будут следующими, – мгновением позже шепчет Оук.
Слабо, словно откуда-то издалека, долетает голос Никасии:
– Говорят, что фейри рыдают на свадьбах и хохочут на похоронах, но я думаю, что твоя свадьба и твои похороны окажутся одинаково забавными.
Вновь появляется Кардан с ласковой улыбкой на губах и начинает говорить, перейдя на заговорщицкий шепот:
– Когда я был ребенком, мы играли в похороны. Ставили их как маленькие спектакли. Разумеется, смертные, которых мы хоронили, были уже мертвы. Или, по крайней мере, близки к своему концу.
После этого ко мне, наконец, возвращается дар речи.
– Ты лжешь, – говорю я.
– Конечно, лгу, – соглашается он. – Ведь это же твой сон. Позволь мне доказать это. – Кардан прижимает к моей щеке свою теплую ладонь и говорит: – Я люблю тебя, Джуд. Я давно люблю тебя. И никогда не перестану любить.
– Прекрати! – кричу я.
Затем надо мной стоит Локк и говорит, брызжа изо рта слюной.
– Давайте убедимся в том, что она действительно мертва.