Королева красоты Иерусалима - стр. 2
Однажды во второй половине дня, когда я собиралась пойти к Амнону, меня остановила Рахелика.
– Мне нужно сбегать домой, – сказала она. – Побудь немного с мамой, пока Бекки не придет.
– Но у меня экзамен! Мы с подругой должны заниматься!
– Позови свою подругу, и занимайтесь здесь.
– Нет! – голос матери, который в последнее время почти не был слышен, заставил нас обеих подскочить. – Ты никого сюда звать не будешь! Хочешь – уходи. Я не нуждаюсь в твоей заботе!
– Луна, – запротестовала Рахелика, – ты не можешь оставаться одна.
– Мне не нужно, чтобы она держала меня за руку. Мне не нужно, чтобы Габриэла, или ты, или Бекки – да хоть сам черт! – ухаживали за мной. Мне не нужно ничего, оставьте меня в покое!
– Луна, не сердись, я уже два дня не видела Моиза и детей, я должна наведаться домой.
– Да наведывайся куда хочешь, – отозвалась мама и вновь замкнулась в себе.
– О господи! – всплеснула руками Рахелика.
Я еще не видела тетю такой расстроенной. Однако она тут же взяла себя в руки и велела мне:
– Ты останешься возле матери, и ни ногой отсюда! Я сбегаю домой на полчасика и немедленно вернусь. И не смей оставлять маму одну даже на минуту!
Она повернулась и вышла, и я, к своему ужасу, оказалась наедине с матерью. Воздух в комнате можно было резать ножом. Мать со злобным и кислым лицом сидела в своем кресле, а я стояла посреди гостиной как идиотка. В ту минуту я готова была сделать что угодно, только бы не оставаться с ней с глазу на глаз.
– Я пойду к себе в комнату заниматься. Дверь я оставляю открытой, если тебе что-то будет нужно – позови меня.
– Сядь, – сказала мать.
Что? Мать просит меня посидеть с ней, когда мы вдвоем в комнате?
– Я хочу тебя о чем-то попросить.
Я напряглась. Мать меня никогда ни о чем не просила, только выдавала распоряжения.
– Не приводи сюда никого из друзей. Пока я не умру, я не хочу чужих людей в доме.
– Какое там «умру»! – от испуга я смогла возразить ей такими словами, которых сама от себя не ожидала. – Ты еще всех нас похоронишь!
– Не волнуйся, Габриэла, – ответила она тихо. – Это ты меня похоронишь.
В комнате было слишком тесно для нас двоих.
– Мама, ты должна благодарить Бога. Многие заболевшие раком сразу же умирают. А тебя Бог любит. Ты разговариваешь, ты видишь, ты живешь…
– Это называется жить? – усмехнулась мать. – Чтоб мои враги так жили. Это же смерть заживо!
– Ты сама выбрала такую жизнь, – возразила я. – Если бы ты захотела, могла бы одеться, накраситься и выйти из дому.
– Ну да, конечно, – процедила она. – Выйти из дому… в инвалидной коляске…
– Твой друг Рыжий… ну который лежал с тобой в больнице, раненый… Не помню, чтобы он отказывался выезжать на улицу в инвалидной коляске. Зато помню, что он постоянно улыбался.