Королева и лекарь - стр. 42
Пока нет. Пусть отдохнет еще немного. Лошади дремали, его люди видели сны, а он нес дозор.
Они вступили в Инок через десять дней после того, как покинули Солем, – пыльные, грязные, страстно мечтающие о ванне, вине и кроватях, которые не кишели бы песчаными пауками. Несмотря на Сашино предостережение, остаток пути они прошли спокойно. Так и не пригодившаяся броня поблекла, натертая металлом кожа зудела, а лошадям явно недоставало зерна и заботы конюха.
Главной артерией Инока служила река Бейл, крупнейшая в королевстве. Она тянулась, петляя, на добрую сотню миль, от южных границ провинции до самой столицы. Благодаря ей Инок вел активную торговлю по всему Джеру, что выгодно отличало его от более бедного соседа Квандуна.
На одном берегу расположились прекрасные дома и респектабельные мастерские. По улицам прохаживались изящно одетые женщины, сновали пышущие здоровьем ребятишки, а над всем этим возвышался кафедральный собор, построенный еще первым лордом Иноком. Он отбрасывал неодобрительную тень на другой берег. Лишь полоса воды отделяла безопасный, живущий по строгим правилам мир от его темного собрата, который не гнушался пороков любого толка.
Этот квартал был столь же богат – если не богаче. Он привечал всех – достойных и почета, и презрения, – а потому здесь не иссякал звонкий поток монет. Игорные дома приманивали и алчных, и скучающих. Таверны и чайные принимали и голодных, и скрывающихся от правосудия. Затейливые общественные бани, где прачки стирали тряпье мужчин, да еще и развлекали их, в равной мере привлекали грязных и одиноких – и заставляли их возвращаться вновь. Роскошные гостиницы старались услужить гостю едой и веселой компанией, спиртное текло без остановки – под стать реке за окном.
Блеск монет успешно скрадывал неприглядную изнанку, но местные женщины все равно оставались наложницами, а вино превращало мужчин в дураков. Людям Келя не терпелось отвести душу, а потому, едва спешившись и найдя жилье, они рассеялись по улицам Инока – со строгим наказом быть готовыми к отъезду через два дня. Командир ушел за ними. Сашу оставили на постоялом дворе – в отдельной комнате, при горничной и с пожеланием развлекаться, как она только захочет.
И все же Келя не отпускало беспокойство. И раздражение.
Беспокойство вызывало злость, а раздражение – глухое отчаяние. Промаявшись несколько часов в утехах, которые обычно доставляли ему удовольствие, он бросился обратно в гостиницу, взлетел по ступеням к Сашиной комнате и забарабанил в дверь. Саша открыла, с усталыми глазами и свежевымытыми волосами, окутанная ароматом розовых лепестков. Кель едва сдержал вздох облегчения и, напомнив, что она может идти куда вздумается, вернулся в свои покои, которые располагались точно напротив ее.