Королева гоблинов - стр. 17
Сам потомок графа сидел и ухмылялся. Эпатажность заявления, очевидно, стояла для него рангом выше, чем возможное неуважение. А посмотрите, какой эффект.
Сейтарр прокашлялся и рискнул заметить:
– Я бы не стал доверять человеку, не опробованному морем…
– Я служил под началом Петера Маверика, капитана галеона «Кестмарский призрак», тоже доктором, – безжалостно осадил его злой Ульгем. Сейтарр выдвинул контраргумент:
– Мы можем связаться с Кестмаром, запросить информацию. Я вот тоже могу заявиться в Телмьюн не пойми откуда, и сказать, что служил старпомом на «Буревестнике» или «Хвосте змеи».
– Маверик сейчас в Телмьюне, – парировал наш потенциальный лекарь. – Пошлите вестового да спросите.
Покончив с крепко просоленным рыбьим хвостом, я показательно зевнула, давая понять, что их препирания мелочны и не заслуживают отнятого времени, проговорив:
– Джад… знаешь, о чем говорит врачебная этика?
– О чем?
– Джад, хватит пялиться на мою иллюзию.
– Прости, Тави, но смотреть в глаза, которых не видно, очень утомительно. Так что я выбрал куда более приятное времяпровождение. Так о чем говорит твоя врачебная этика, что бы это ни было?
– Врачебная этика говорит о том, что между лекарем и страждущим запрещены любые отношения, кроме сострадания, выказываемого первым по отношению ко второму. Можешь считать это прямым запретом лицензионной комиссии по присвоению званий и классов на то, чтоб корабельный врач приставал к члену экипажа.
– Я и не собирался, – заметил Ульгем, терзая зубами особо жесткий кусок мяса. – Но всегда забавно посмотреть на храбрых мужчин, которые с помощью нескольких слов превращаются в идиотов, боящихся за свои филейные части.
– Тави, а он точно нам нужен?
Я закатила глаза к потолку.
Ульгем или просто Граф, как его окрестил Сейтарр, сменил рваную зеленую рубашку на синюю с металлическим отливом, но с тем же воротником в виде ярко-оранжевых языков пламени, а еще повязал на голову темно-синюю бандану. Я – в длинном «морском» плаще из плотной, водонепроницаемой ткани, Джад Стефенсон, на каком-то рынке выкупивший поношенную броню, переделанную из нескольких портупей, но обильно украшенную шипами, и наш интендант в простых черных брюках и бледно-желтом вязаном свитере. И вот стоим мы, такие красивые, у третьего дока, и наблюдаем, как у моего корабля суетятся какие-то люди в доспехах. Моего. Корабля.
– Что здесь происходит? – резко спросила я. Сейчас на мне личина Мари Стивенсон, дамы среднего возраста с резким, прокуренным голосом, любящей мужскую одежду и меховые воротники, в ней я обычно и хожу сюда. Очень помогает, иллюзиям милых девушек недостает искренности и грубости.