Размер шрифта

Королева Англии кусала меня в нос - стр. 14

не войдет», и я не возражала. Молочко пролетело со мной тысячи километров, оно въехало в августовский Питер и увидело из машины Спаса-на-Крови – у него была исключительная, выдающаяся жизнь, и теперь ее было не жалко прервать (ведь не собиралась же я объединиться с Молочком навеки!), а главное – цель была достигнута, очень простая, очень внятная цель: теперь я могла написать тебе, Рахель, написать без лжи и без преувеличения, что наш Халав долетел до Питера, что он повидал мир и умер смертью храбрых на чужбине, и я знала, что ты прочтешь эту фразу и поймешь то, что я хочу тебе сказать (ведь «история с Молоком» – это просто наш с тобой диалог, Рахель, наш разговор в той области, которая за пределами слов): конечно, мы живем в ужасном мире, где взрываются автобусы, и гибнут мальчики, которым не успели сказать главное, и любовь совпадает иногда со смертью, и мы с тобой проживем жизнь и состаримся, и у нас будет много забот, и горе тоже будет – оно ни про кого не забывает, в щедрости ему не откажешь, но у нас всегда будет «история с Молоком» – она наша, Рахель.

Девочка-которую-очень-любят

Мама достает меня из ванны и закутывает в огромное голубое полотенце. Через ее плечо я вижу мир. Первое воспоминание.

Плед в бело-розовую клетку. Уменьшается по мере того, как я расту. Шагреневая кожа.

Рядом с папой, на ковре, юла размером с мою голову. Крутится, крутится, крутится. Уже не разобрать, где какой цвет, а может, и не было цвета, и юла существует только так – в движении. Потом так же будет крутиться севивон – ханукальный волчок, только он – намного меньше, и я смогу сама запускать его, а юла останется непостижимой, подвластной только папе. Я пока умею смотреть, не больше.

Просыпаюсь от того, что лицо щекочет солнечный зайчик. Комната разрезана на две половины лучом света, а в нем летают пылинки. Может, и не пылинки, а частицы воздуха. Их особенно видно, если сильно зажмуришь глаза, а потом чуть приоткроешь. Они почти прозрачные, но по краям изгибисто-золотистые. Я их называю змейками.

Змейки никак нельзя поймать – они очень изворотливые. Остается только смотреть на них. Это и есть счастье. А счастьем нужно делиться. И, посмотрев на спящую молодую женщину на другом конце комнаты, я громко и бодро говорю: «Мама, я проснулась!» Потому что это большое событие – проснуться утром, уверена, что это получается далеко не у всех.

Сижу полуголая на кровати. Шум воды – это мама наполняет до краев ванну. Стягиваю колготки – терпеть не могу, тем более что дома жарко, и я всегда в них потею. Рассматриваю ноги. Между пальцами – что-то темно-серое, особенно рядом с большим пальцем. Скатываю в комок, пробую…

Страница 14

На следующую страницу