Королек – птичка певчая - стр. 63
– Мадемуазель, – сказала она, – через несколько дней мы назовем вас мадам. Ну хорошо ли вы поступаете?.. Вот уже полчаса я ищу вас для последней примерки.
Конечно, и моя тетка Бесимэ была заодно с мадемуазель, ее хмурое лицо не предвещало ничего хорошего.
– Пардон, мадемуазель, – оправдывалась я. – Мы были здесь. Уверяю вас, я не слышала…
В конце концов тетка не выдержала, взяла меня за подбородок, потрепала по щеке, как всегда, когда я заслуживала порицания, и сказала:
– Дитя мое, да ты и не услышишь никого из-за своего громкого голоса и смеха. Я уже начинаю бояться, как бы ты и через три дня не выкинула какой-нибудь фокус в присутствии наших гостей…
Хотя все эти дни я проказила больше, чем обычно, но сердце мое было наполнено странным волнением, мне хотелось быть обласканной, жить со всеми в ладу.
Тетка продолжала держать меня за подбородок. Я приподняла пальцами подол юбки и сделала реверанс.
– Не волнуйтесь, тетя. Осталось совсем немного. Вам придется потерпеть всего лишь три денечка. Тогда вы станете для меня не только тетей… Могу вас уверить, те шалости и проказы, которыми Чалыкушу донимала свою тетушку Бесимэ, Феридэ не посмеет повторить перед уважаемой ханым-эфенди!..
Глаза тетки наполнились слезами. Она поцеловала меня в щеку и сказала:
– Я всегда была тебе матерью, Феридэ, и навеки ею останусь.
Я так разволновалась, что схватила вдруг тетушку за руки и тоже поцеловала в щеку.
Когда мадемуазель подняла на руках мое белое платье, которое было почти готово, я почувствовала, что краснею. Обняв и перецеловав всех, кто был рядом, я взмолилась:
– Прошу вас, уйдите из комнаты. Я не смогу одеться у всех на глазах. Представьте себе: Чалыкушу наденет платье со шлейфом и превратится в павлина! Ах, как это смешно!.. Я, наверно, и сама буду смеяться. Как я просила разрешить мне быть на торжестве в обыкновенном платье… Но разве кто послушал?! Никому нет дела до моего горя.
Когда мадемуазель направилась ко мне с платьем, я заметалась по комнате, забилась в угол, дрожа, словно осиновый листок. Стоящие за дверью шумели, пытались ворваться в комнату. Я умоляла:
– Еще немножко. Прошу вас, минуточку… Я всех позову.
Но домашние мне не верили, продолжали ломиться в дверь, боясь, что я их обману.
Началась борьба. Те, кто стояли за порогом, большие и малые, смеялись, лезли, толкались, распахивали дверь. Я же изо всех сил старалась сдержать натиск.
В коридоре стоял невообразимый шум от топота детских башмаков, подбитых железными подковками.
– Наступление!.. Война!.. – горланили дети.
На шум сбежались все обитатели дома.