Король Лжи 2 - стр. 40
Что касается общей гнетущей атмосферы, постоянной сырости в камере, скудной пищи, ночных завываний призраков и зачарованных камней-стражей по периметру тюрьмы, то со всем этим я свыкся быстрее, чем мог себе представить. В отличие от особняка Ксавье в моей камере было не так холодно, да и еда хоть какая-то, но всегда имелась. Завывания призраков казались ничем не хуже и не лучше криков отца, а камни практически не давили на сознание. Пришёл к выводу, что имея магическую основу, они воздействовали на преступника тем сильнее, чем большую вину за свои проступки тот ощущал. Действительно тошно становилось лишь тогда, когда думал о семьях погибших рыбаков.
Подпитывал амулет иллюзии каждый день из собственного резерва, значительно опустошая последний. Надзиратели Шаитерры поначалу относились ко мне с подозрением и повышенным вниманием, но я был идеально послушен, избегал стычек с другими заключёнными в обеденные перерывы, а также имел талант наблюдателя, благодаря чему со временем даже обзавёлся знакомыми среди охранников. Дальше, постоянно сливая магию в амулет, добился того, что меня не воспринимали как сильного мага. Так, скорее, еле-еле дотягивающего до среднего уровня. Всё остальное больше относилось к делу техники: выждал удобный момент, вытянул всю магию из амулета разом, чтобы сбежать из камеры, нашёл вход в вентиляционную шахту и воспользовался преимуществом ещё не полностью сформированного тела подростка. Когда меня хватились, никому и в голову не пришло, что я смог покинуть стены Шаитерры, поместившись в узкой шахте. Все помнили здоровяка Трёхпалого и искали именно его. Молчаливые стражи — зачарованные камни, стоящие по периметру тюрьмы, — также пропустили меня, не поднимая воя сирены, потому что не сочли преступником. Ведь я покидал Шаитерру в истинном облике.
Когда впервые за несколько лет вернулся в особняк Ксавье, то узнал, что отец умер. На пороге дома лежала потрёпанная копия магограммы, в которой говорилось, что мой родитель несколько недель назад, будучи сильно пьяным, попал под колёса автомёбиуса. Судя по намокшей бумаге и стопке таких же магограмм, жандармерия уже давно пыталась найти наследника и сообщить сию прискорбную новость. Так в шестнадцать лет я стал полноценным и единственным представителем рода Ксавье. А спустя неделю после того, как подписал бумаги о вступлении в права собственности, а точнее о принятии на себя всех долгов почившего отца, на порог моего дома была подброшена ещё одна записка.
«Я обещал тебе свободу, Кай, и я тебе её подарил. Никогда не забывай об этом. ОО»