Размер шрифта
-
+

Коробка в форме сердца - стр. 54

С этой мыслью он что было сил устремился наверх, к яви, и, вынырнув из глубин сна, снова чуть приоткрыл глаза. Джорджия, стоя в дверях фонотеки, сжав крохотные белые ладошки в крохотные белые кулачки, глядела на него, и глаза ее оказались обычными, ее собственными.

На сердце разом сделалось куда легче, теплее… но ненадолго. В коридоре, за спиной Джорджии, маячил мертвец. Кожа его лица туго обтягивала шишковатые скулы, на обнаженных в улыбке зубах темнели бурые пятна табачной смолы.

Двигался Крэддок Макдермотт дергано, чередой стоп-кадров в натуральную величину. Вот его руки опущены по швам, но еще миг – и костлявые пальцы ложатся Джорджии на плечо: длинные, пожелтевшие ногти загнуты на концах, перед глазами пляшут, подрагивают пучки черных линий…

…и время прыгает дальше. Теперь правая рука Крэддока поднята в воздух высоко над головой Джорджии. Из мертвых пальцев выпадает, тянется вниз золотая цепочка с маятником на конце. Кривое трехдюймовое лезвие, серебристой вспышкой рассекшее полумрак, поблескивает, слегка покачивается перед глазами Джорджии, а та завороженно, не отводя взгляда, смотрит прямо на него.

Еще стоп-кадр, еще скачок в недалекое будущее, и Крэддок замирает, склонившись вперед, тянет губы к самому уху Джорджии. Губами не шевелит, однако до Джуда явственно доносится его шепот – с таким же легким, шипящим посвистом правят лезвие ножа на ремне.

Охваченному тревогой Джуду захотелось окликнуть ее, закричать: берегись, мертвец тут, рядом, беги, беги поскорее, не слушай его… но изо рта, будто бы накрепко зашитого стальной проволокой, вырвался только глухой, прерывистый стон. Силы иссякли настолько, что даже глаз открытыми не удержишь; отяжелевшие веки сомкнулись сами собой. Как ни брыкался Джуд, как ни противился, незнакомая прежде слабость взяла свое. Снова ушел он вниз, в бездну сна, да так там и остался.


Однако Крэддок с бритвой-маятником поджидал его даже во сне. Теперь кривое лезвие на золотой цепочке покачивалось перед носом широкоскулого вьетнамца, совершенно голого, если не считать белой тряпки, повязанной вокруг талии, сидящего в жестком кресле посреди сырой, промозглой комнаты с голыми бетонными стенами. На выбритом темени вьетнамца поблескивали ярко-розовые кружки – следы ожогов, оставленных электродами.

Единственное окно выходило на залитый дождем двор, передний двор Джудова дома. Снаружи в окно, туманя стекло дыханием, глядели Ангус и Бон. Заливающиеся отчаянным лаем, собаки казались картинкой в телевизоре с громкостью, выкрученной до нуля: гавканья их Джуд не слышал.

Страница 54