Коридор - стр. 75
С появлением новенькой Димины мысли и вовсе отправились на прогулку взявшись за руки и вприпрыжку, оставив хозяина сидеть подперев руками подбородок.
А девушка, будто старому знакомому, лучезарно улыбнулась Игнатию Всеволодовичу. И тот даже ответил ей кривой ухмылкой.
Дальше-больше. В лице старого мага, впервые на Диминой памяти, появились какие-то эмоции. И это была тревога. Он оглянулся по сторонам, пытаясь понять, одного ли его настигло это открытие, но, поскольку с начала лекции прошло уже десять минут, почти все студенты сосредоточились на борьбе со сном.
Очень скоро в воздух энергично взметнулась рука с перстнем в форме совы с двумя крупными сапфирами.
– Игнатий Всеволодович!
– Да, Мина? – отозвался профессор после глубокого вдоха и долгого выдоха.
– Поясните, пожалуйста, для каких целей илитиири использовали заклинание шестиконечной плети? – невинно поинтересовалась девушка.
– Я думаю, ты и сама знаешь … – осторожно попробовал уйти от ответа профессор.
– Возможно, но мне бы хотелось убедиться в этом наверняка. Ну пожалуйста, – протяжно взмолилась девушка, распахнув синие глаза, по яркости не уступавшие камням на перстне.
Повисшая пауза выдернула нескольких студентов из объятий дрёмы. Они были соучастниками многих тщетных попыток сломать устоявшийся порядок вещей, а Мина нарушила его как минимум тем, что была услышана.
Они с возрастающим любопытством стали поглядывать то на выскочку, то на Эспиранского.
Игнатий Всеволодович с удивлением обнаружил такое пристальное внимание к своей персоне, какого не случалось со времен его молодости, когда он был полон желания передавать свои, тогда еще не столь обширные, знания будущим конкурентам по ремеслу. Каждая секунда задержки добавляла слушателей, и вот уже вся аудитория, включая безнадежных лентяев, смотрела на него. Шанс проигнорировать вопрос не потеряв лица был упущен. Тогда он снова вдохнул побольше затхлого воздуха впалой грудью человека, проведшего десятки лет в библиотеке, и начал говорить.
И его слабый сухой голос преобразился до неузнаваемости, а во взоре сверкнул азарт. Он вещал все более и более увлеченно, замирал, жестикулировал и в итоге так увлекся, что озарил аудиторию взмахом огненной шестихвостной плети, издавшей звук, подобный громовому раскату.
В аудитории вновь повисла тишина, на этот раз благоговейная, но ее тут же разорвали бурные аплодисменты. Студенты по-новому смотрели на раскрасневшегося, словно юноша, Эспиранского, и только Дима не мог оторваться от улыбающейся и аплодирующей громче всех Мины.
Вечером того же дня он пил кофе в гостиной Ордена. Кофе был одним из немногих ритуалов, которые Дима не доверял магии. Он самолично засыпал в потемневшую от времени и многих литров напитка джезву четко выверенную порцию перемолотых своими руками зерен, наливал воды из питьевого фонтана, расположенного неподалеку от спальни, добавлял щепотку специй и терпеливо медитировал, вдыхая бодрящий и пряный аромат, пока не приходила пора переселить кофе в кружку. В первый месяц учебы напиток не раз сбегал от погрузившегося в раздумья мага, но вскоре он приноровился интуитивно определять момент для выхода из состояния, близкого к трансу, навеянного видом огня и пузатой посудины с полуголыми девицами на медных боках.