Коридор - стр. 27
– Ты не знаешь, кто играл на тайко? Мне показалось, я слышала, как кто-то играет, когда подходила к школе.
Тору покраснел. Желания промолчать, соврать и признаться вступили в острую конфронтацию. Победила искренность.
– Атсуши-сан любезно согласился давать мне внеклассные уроки.
– Здорово! – восхитилась Мичико. – А я играю на скрипке и немного на флейте. Надеюсь, однажды мы сможем сыграть вместе! – произнеся последнюю фразу, она испугалась, что Тору не так ее поймет, ведь у японцев предложение руки и сердца вполне могло звучать как «Не согласишься ли ты готовить мне суп?».
Но Тору, поняв ее слова буквально, все равно покраснел и неловкости избежать не удалось. Оба улыбались, и каждый немного жалел о произошедшем, но в большей степени радовался. Наконец, Тору очнулся, ведь надо было ответить девушке. Пряча глаза, он пробормотал что-то вроде «почту за честь».
Оставшееся до урока время оба молчали.
Мичико сохранила в секрете подработку Тору, а однажды рано утром принесла ему копии своих конспектов.
– Точно не уверена, как много ты пропустил, – сказала она, передавая ему тяжеленную пачку листов, – если чего-то нет, скажи, я поищу у себя. И… – она замялась, – если тебе будет что-то непонятно, не стесняйся обратиться, я тебе все объясню. – Говорила она подчеркнуто официально, просто выполняла обязанности старосты, но Тору, отождествлявший себя с Хатико, хозяином которого был, разумеется, Атсуши, обнаружил, что в его сердце найдется местечко для еще одной как минимум равнозначной преданности.
Но несмотря на все усилия успеваемость его оставалась скверной: слишком много было пропущено, а разум отказывался впитывать знания в ускоренном режиме. В итоге попытки нагнать сверстников привели к истощению ресурсов неокрепшего тела.
Утром он учился музыке и это было единственное за весь день время, посвященное себе. Когда последний отзвук тайко растворялся в лучах восходящего солнца, он наскоро ел рис из пластикового контейнера и спешил вымыть полы на первом этаже школы, и после вступал в ежедневную схватку со сном, ленью, пробелами в знаниях и усталостью. Во время обеденного перерыва он зачастую спал прямо за учебным столом, положив руки под голову, а после уроков плелся домой, где помогал матери наводить порядок в их маленьком, но захламленном жилище, ужинал и принимался за домашнее задание. Шли дни, а упорство не приносило ощутимых плодов.
Однажды по дороге в школу он повстречал старого знакомого.
Иори, парень, продавший ему первую дозу, был совсем плох. Одетый в неизменный драный пуховик с плечами до локтей и те самые трубы – то, что он носил, когда впервые повстречал Тору, он подпирал спиной стену какого-то дома и глядел куда-то перед собой. Штаны, кстати, были на нем не целиком, а валялись на земле, прикрывая одни щиколотки. Тощие кривые ноги в грязно-серых семейных трусах, испещренных многочисленными пятнами и следами от окурков, смотрелись бы весьма комично, но Тору было не до смеха – бедняга явно вышел на финишную прямую.